ИМЕННЫЕ ПРЕДИКАТИВЫ И ДАТИВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ В ЕВРОПЕЙСКИХ ЯЗЫКАХ[1]

 

NOMINAL PREDICATIVES AND SYNTACTIC STRUCTURES WITH A DATIVE MARKING ON THE SEMANTIC SUBJECT IN THE EUROPEAN LANGUAGES

 

 

Циммерлинг А.В. (meinmat@yahoo.com), Московский государственный педагогический университет

 

В статье обсуждается соотношение между лексической группировкой несогласуемых именных слов, выражающих предикатное значение Состояния, и моделями предложения, где семантический субъект маркируется дат.п. В тех европейских языках, где имеются именные предикативы, как правило, есть и дативные предложения, но между этими двумя явлениями нет безусловной связи. Для типологии предикативов ключевое значение имеет противопоставление классов адъективных основ: от основ одного класса образуются только обозначения постоянных свойств, от основ другого класса – только слова ситуативного признака, основы третьего класса амбивалентны. Соотношение этих трех классов основ в конкретном языке определяет число предикативов и выражаемые ими лексические значения.

 

Опираясь на гипотезу Л.В.Щербы о наличии в русском языке Категории Состояния как особой  части речи, В.В.Виноградов (1947), Н.С.Поспелов (1955) и А.В.Исаченко (1955) связали наличие группировки именных предикатов состояния с особенностями русского морфосинтаксиса – грамматикализацией нулевой связки «Быть» в 3 л. ед.ч. наст.времени изъяв. накл. и широким распространением дативно-безличного предложения, где семантический субъект маркируется дат.п., а в позиции предиката стоит неглагольное слово, выражающее идею пребывания конкретного одушевленного субъекта в определенном психолологическом и/или физиологическом состоянии в течение некоторого отрезка времени (ср. Х-у муторно, стыдно, грустно, весело, жаль и т.п.).

Валентность на дат.п. лица у русских предикативов не является тривиальным свойством — она очерчивает семантический класс внутреннего состояния. Вслед за (Булыгина 1982), (Селиверстова 1982), определим предикаты этого класса как выражения, указывающие на пребывание субъекта в некотором неизменном состоянии, не являющемся результатом чьего-либо непосредственного воздействия[2], в течение некоторого отрезка времени[3]. Такому определению в русском языке удовлетворяет ок. 150-160 лексем, способных формировать дативное предложение (Х-у пора уходить, Х-у стыдно за свое поведение, Х-у грустно, что его дочь опоздала); если же считать и устойчивые сочетания вроде X-у не с руки, X-у не к спеху, число увеличится еще на сотню. Подавляющее большинство русских слов состояния – производные формы. Hаличие у предикатива коррелята в виде прилагательного (грустный vs *стыдный) нерелевантно для предикации состояния в русском языке, но несогласуемые формы с финалью –о, способные употребляться в структуре Ndat — Vlink — Pred[4], образуются не от всех адъективных основ. То, что способность формировать дативное предложение есть семантический тест, выявляется не при рассмотрении изолятов типа стыдно, совестно, жаль, надо, пора, которые лишены согласовательных коррелятов *стыдный, *совестный, а при рассмотрении тех слов с финалью–о, которые соотнесены с прилагательными. Не все предикативы на –о, которые употребляьтся в схемах Adv — Pred и Это— Pred, имеют валентность на дат.п. лица: ср. правильные предложения здесь пыльно, сегодня морозно, это алогично, это аморально при аномальных *мне пыльно, *мне морозно, *вам алогично, *все аморально. Такое распределение подтверждает, что предикативы с валентностью на дат.п. лица действительно имеют таксономические признаки состояний. В отличие от Н.С. Поспелова, мы не настаиваем, что те предикативы, которые возможны в дативном предложении, являются единственными обозначениями состояний в русском языке, и допускаем, что под то же таксономическое значение можно подвести несогласуемые предикаты вроде X навеселе/наготове/не в своей тарелке, реализующиеся в двусоставной схеме при подлежащем в им.п.

В работах (Бонч-Осмоловская 2003) и (Гришина 2002), опирающихся на (Грамматика 1980), утверждается, что в русском языке имеется единое дативное предложение с присущими ему инвариантными структурно-семантическими свойствами. Этот тезис не подтверждается анализом – между маркировкой семантического субъекта поверхностным дат.п. и семантикой предложения нет явной связи. Два типа дативных схем – Дативно-Инфинитивные структуры (ДИС), ср. грузовикам здесь не проехать, нам еще тренироваться и тренироваться, всем отправляться по домам и Дативно-Предикативные структуры (ДПС), ср. мне тошно, стыдно, мне противно это говорить, мне грустно, что она опаздывает имеют в русском языке разные структурные и семантические свойства, что доказывается в (Zimmerling 2009), (Циммерлинг 2009) и иллюстрируется на рис. 1 ниже.

 

 

ДИС

ДПС

Минимальная схема

[Ndat — Vinf]

[Ndat — Vlink — Pred]

Расширенная реализация

[Ndat — Pred— Vinf]

[Ndat — Vlink — Pred] — Vinf

{+ Одушевленность} субъекта

Нет

Да

Семантическая роль субъекта

(базовое значение)

Модальный субъект (алетическая модальность)

Субъект состояния

Интерференция с сентенциальными подлежащими (CPs)

Нет

Да

Лексический охват

Открытый класс

150-160 именных предикативов

Механизм приписывания дат.п. семантического субъекта

Нелексический: дат.п. не приписывается какой-либо вершиной и является встроенной характеристикой нефинитного предложения

Лексический: дат.п. приписывается предикативом как лексической вершиной

 

Рис. 1. Параметры ДИС и ДПС в русском языке

 

Тем не менее, есть языки, где значения, выражаемые в русском языке с помощью ДИС и ДПС, выражаются на основе одной и той же синтаксической схемы. Так, например, в латышском языке предикативов, образованных от основ прилагательных, нет, но есть особая глагольная форма т.н. дебитива, которая требует оформления семантического субъекта дат.п. Модальное значение «внешнего», т.н. алетического, долженствования, выражается добавлением приставки jā- к финитной форме 3 л. глагола.

 

(1) Man nebūtu jāstrādā, ja es būtu bagāts.

‘Мне не надо было бы работать, если бы я был богат’.

 

Возможны две точки зрения на грамматический статус латышского дебитива. А.Хольфут отвергает тезис о том, что дебитив - особое наклонение латышского глагола, и показывает, что финитная форма с приставкой jā- сочетается с показателями индикатива, конъюнктива и прочих наклонений, выражаемых формами вспомогательного (выполняющего роль связки) глагола būt ‘быть’ (Holvoet 2001, 32-46). Сам А.Хольфут трактует дебитив как финитную модальную форму латышского глагола, семантически эквивалентную сочетаниям модального глагола с инфинитивом (ср. рус. надо/предстоит работать, надо было бы работать, надо будет работать). А.В.Андронов  отталкивается от того факта, что латышский дебитив реализуется в связочных структурах[5], и видит в нем аналог латинского герундива или русских предикативных прилагательных (Andronov 1999), т.е. предикативов в терминах данной статьи. Так  или иначе, употребление дебитива частично покрывает ту зону, которая в русском языке покрывается употреблением именных слов типа надо, нужно, а также модальных глаголов предстоит, следует, надлежит. В то же время, в латышском языке нет ограничения на одушевленность семантического субъекта предложения с дебитивом, ср. пример (5). Это сближает предложения с формой дебитива с русскими дативно-инфинитивными структурами (ДИС). Кроме того, дебитив, как и ДИС в русском языке, может образовываться от любого глагола, независимо от его семантики.

 

(2) Esим.п. lasu grāmatuвин.п . «Я читаю книгу».

 

(3) Grāmata им.п. ir lasīta им.п.. Букв. «Книга есть прочтена».

 

(4) Man дат.п. (ir) jālasa grāmataим.п..

«Мне [надо] прочесть книгу», букв. «мне надо-читает книга».

 

(5) Grāmatai дат.п. ir jābūt lasītai дат.п.

«Книга должна быть прочтена», букв. «Книге [связка] надо-есть прочитанной».

 

(6) Man дат.п. bija jālasa grāmataим.п..

«Мне надо было прочесть книгу», букв «мне было надо-читает книга».

 

(7) Man дат.п. būtu jālasa grāmataим.п..

 «Мне надо будет прочесть книгу», букв «мне будет надо-читает книга».

 

(8) Viņai дат.п. ж.р. būšot jālasa grāmataим.п..

«Ей надо было бы прочесть книгу», букв «мне было-бы надо-читает книга».

 

Семантический субъект латышского дебитива обладает рядом свойств подлежащего (не в меньшей степени, чем субъект ДИС в русском языке[6]), см. примеры (9-11), иллюстрирующие способность формы дат.п. man «мне» контролировать употребление возвратного местоимения, и (12), где показывается способность ИГ Inetei контролировать согласование со именной частью сказуемого (ср. рус. Ей нравится жить одной, Васе нравится решать задачи самому).

 

(9) Man дат.п. jānopērk un jāizlasa šīi  avīze им.п..

«Мне [надо] купить и читать себе газету», «Мнеi - покупать и читать себеi газету», букв. «мнеi надо-читает и надо-покупает себеi газета».

 

(10) (Mani) дат.п.  jāizlasa avīze им.п.. [par sevi]i.

«(Мнеi ) [надо] читать газету про себяi», букв. «мнеi надо-читает газета про себяi».

 

(11) (Mani) дат.п. [pašai]i jāizlasa avīze им.п..

 «( Мне) i самому i читать газету», букв. «( Мне) i самому i надо-читает газету».

 

(12) [Ineteii] дат.п. ж.р. ед.ч.jābūt [labaii] дат.п. ж.р. ед.ч..

«Инетеi должна быть милой/доброй», «Инете надо быть милойi».  

 

Как и русские предложения с операторными словами должен и надо, латышские предложения с формой дебитива наст.времени типа (12) неоднозначны: они могут выражать как значение деонтической модальности – 1) «Если Инете соблюдает определенную норму или конвенцию, она должна быть милой, ее долг – быть милой», так и значение алетической модальности – 2) «Внешние обстоятельства, ход событий вынуждают Инете быть милой, у нее нет выбора». Напротив, внешне аналогичные русские предложения с ДИС, по-видимому, не могут выражать деонтические значения и всегда выражают алетическую модальность, т.е. концептуализуют ситуацию внешнего принуждения. В этом плане предложения (13) и (14), не являются контрастной парой, хотя в первом случае ИГ в дат.п. одушевленная, а во-втором - нет.

 

(13) Грузовикам тут не не проехать. (Ход событий полностью исключает P).

 

(14) Девушкам – идти в постель и улыбаться! <Такова воля Атамана.> (Внешнее принуждение делает P неизбежным[7]).

 

Напротив, высказывания с надо и нужно во многих контекстах допускают (15) или даже требуют (16) деонтическую интерпретацию.

 

(15) Девушкам надо почаще улыбаться. <Тогда их карьера и личная жизнь будут успешными>. 

 

(16) Инессе не нужно улыбаться во время доклада начальника. <Это действие может повредить Х-у>.

 

Итак, семантическое противопоставление модальных предикатов в конструкции, где ядерным компонентом является инфинитив (ДИС) и в конструкции, где ядерным компонентом является предикатив, а инфинитив, если он вообще допустим, является нисходящей валентностью предикатива (ДПС), сводится к формуле:

 

·         ДПС используется в русском языке и для предикации деонтической, и для предикации алетической модальности, но ДИС не используется в русском языке для выражения деонтических значений и всегда выражает алетическую модальность, значение внешнего принуждения.

 

Противопоставление модальных предикатов по признаку способности/неспособности выступать в качестве деонтических операторов является еще одним аргументом против объединения ДПС, ср. (14) и ДИС, ср. (15), (16) в рамках единой конструкции с якобы присущей ей общей семантикой. Для латышского языка, где предложения в дебитиве могут выражать оба типа модальных значений, гипотеза о наличии единой предикатной семантики у безличных схем с семантическим субъектом в дат.п., уместнее. Напомним, что в латышском языке, в отличие от русского, нет именных предикативов и отсутствует ДПС.

 

ДПС с параметрами, близкими к русским, представлено в ряде славянских и германских языков. Естественно проверить гипотезу о том, что в языках, где есть дативное предложение, есть и лексическая группировка предикативов, в том числе, слова, лишенные непредикативных коррелятов и употребляющиеся только в позиции именного сказуемого при связочном глаголе (ср. рус. жаль, стыдно, надо). Данная гипотеза, высказанная в (Zimmerling 1992) подтвердилась  материалом: в древнескандинавских памятников нашлось около 1000 предикативов, ср. глоссарий в (Циммерлинг 2002). Сравним ситуацию в четырех языках с близкими морфосинтаксическими характеристиками – современном русском, древнеисландском, новоисландском и современном чешском. Вначале оценим ДПС в русском. Общее число предикативов со значением состояния составляет 250-260 единиц, из них 150-160 образованы от адъективных основ: пополнение класса возможно, но новые предикативы являются близкими синонимами уже существующих  -  ср. разг. Х-у фиолетово, лениво и лит. Рус. Х-у все равно, лень. В русском языке предикат состояния всегда имеет конкретного одушевленного субъекта и соотнесен со значением актуального ситуативного признака: высказывания типа *быть тошно после Нового Года случается нередко аномальны. То, что этот запрет нетривиален, показывает новоисландский язык, где предложения типа (17b), с инфинитивной группой и предикативом в позиции подлежащего, грамматичны.

 

(17a) Honum         varð                               flökurt.  

Он-дат.п.ед.ч.мр. стать-3 л. ед.ч. прш.вр. тошно-ср.р. ед.ч.

‘Ему стало тошно’.

 

(17b)  [Að verða flökurt]                            er                          algengt.

Чтобы становиться-инф. тошно-ср.ед.ч.  быть-3л.ед.ч.        повсеместный-ср.р.ед.ч.  

‘Люди часто испытывают тошноту’, Букв. ‘[быть тошно]    случается часто’.

 

В (17а) предикатив flökurt ‘тошно’, как и его русский эквивалент, актуализован и описывает референтную ситуацию, где конкретный X испытывает тошноту. И новоисландский, и русский предикативы соотнесены с адъективными парадигмами и омонимичны согласуемым прилагательным в форме им.-вин.п. ср.р. ед.ч. Согласуемых форм *тошный, *flökurr ни в том, ни в другом языке нет, т.е. с точки исландца и русского, не бывает конкретных референтов (предметов или лиц), к которым можно приложить признак «быть тошным». Тем самым, «Х-у тошно», «Х-i er flökurt» – ситуативный признак. Характеристики самих предикатов тошно и flökurt сходны, но исл. flökurt, как видно по (17а) и (17b), сочетается как с актуальным, так и с генерическим субъектом, в то время как для русского языка второй вариант исключен.

Обозначим предикаты ситуативного признака, образованные от неглагольных основ, символом LexP, и рассмотрим LexP, соотнесенные с прилагательными. Производящие основы, от которых образуются предикативы и атрибутивные слова, делятся в русском языке на три класса: 1) актантно-поляризованные основы, от которых образуются только выражения, соотнесенные с конкретным референтом, и не образуются выражения, характеризующие ситуацию в целом, ср. запрет на *мне злобно, *мне упитанно, *мне аморально, *мне улыбчиво при правильном Х – злобный, упитанный, аморальный, улыбчивый[8]; 2) ситуативно-поляризованные основы, от которых в литературном языке образуются только предикативы, ср. Х-у стыдно, тошно, совестно, ср. запрет на *стыдный, *тошный, *совестный; 3) амбивалентные основы, от которых образуются предикаты обеих типов – ср. веселый, грустный, муторный, Х-у весело, печально, муторно. Пометим основы индексами I, II, III для амбивалентных, актантно-поляризованных и ситуативно-поляризованных основ соответственно. Отдельно рассмотрим случай, где лексическое значение LexP и коррелятивного прилагательного не тождественны, и предикатив реализует значение производящей основы с модификацией модального или оценочного плана. Если трактовать «коррелятивность» как диахроническое соответствие, такие примеры обнаружатся во всех трех классах основ, но в каждом из них они, вопреки В.В.Виноградову и А.В.Исаченко, составляют абсолютное меньшинство: утверждение, будто в русском языке образование предикативов от именных основ «всегда» или «как правило» сопряжено с изменением лексического значения, неверно. Результаты представлены в таблице на рис. 2.

 

Модификация лексического значения

I. Амбивалентные основы

II. Актантно-поляризованные основы

III. Ситуативно-поляризованные основы

 

Образуются как предикаты, соотнесенные с конкретным референтом, так и предикаты ситуативного признака(LexP)

Образуются только предикаты, соотнесенные с конкретным референтом

Образуются только LexP

1. Нет

1.1. Скверн=ый ®      скверн=о

Adj-Æ, -а, -о, -ы = {скверен, скверна, скверно, скверны}

 

2.1. гневн=ый  Ë   *мне гневн=о

3.1.*стыдн=ый ® стыдн=о

2. Да

1.2. паршив=ый ® ему сейчас паршиво

2.2. жирн=ый творог® ему жирно 

3.2. сл¿б=ый  ® слаб=Ë ему

 

Рис. 2 Три типа соотношений краткое прил. ® LexP в русском языке

 

В парах из последней строки таблицы (1.2.,2.2.,3.2.) лексическое значение производящей основы меняется. Предикат Х-у (сейчас) паршиво не несет информации о множестве референтов, обладающих свойством паршивости в тот отрезок времени, когда физическое или психическое состояние Х-а оценивается как паршивое. В этой паре негативная оценка паршивых Х-в /паршивой ситуации как аномалии, крайней степени неблагоприятности, присутствует у обеих членов. Еще более очевиден сдвиг в паре жирный творог ® Х-у жирно: сообщение о том, что конкретные референты обладают свойством жирности, не имплицирует ни того, что жирность - негативная характеристика, ни того, что жирность – это градуируемый признак, ни того, что превышение порога жирности для каких-либо Х-ов - аномалия. В литературном языке прилагательное паршивый и LexP паршиво в паре 1.1. одинаково приемлемы[9], что позволяет квалифицировать основу паршив- как амбивалентную. В паре 2.2. норма одобряет прилагательное жирный как обозначение свойств конкретных референтов, но не предикатив Х-у жирно [что-либо иметь/получить] = ‘По мнению Y-а, Х не заслуживает Z-a’. В консервативной норме основа жирн- актантно-поляризована. Тем не менее, большинство носителей нормы владеет и субнормативным употреблением LexP жирно. Это позволяет объяснить подтип 2.2. как спорадическое нарушение границ между амбивалентными (класс I) и актантно-поляризованными основами (класс II). То, что переход отдельных основ класса II в класс I - непродуктивный процесс, доказывается малым числом новых LexP, возникших за последние полвека. К подтипу 2.2. можно отнести пары ленивый Х ® Х-у лениво что-либо делать = ‘По мнению Y-а, ленивая сущность X-a не позволяет ему делать Z’ и фиолетовый X ® Х-у фиолетово = ‘Х-у все равно, Z или не Z’: в консервативной норме основы ленив- и фиолетов- актантно-поляризованы, а LexP лениво и фиолетово не разрешены. Если же ориентироваться на все регулярные употребления, то формы жирно, лениво и фиолетово необходимо признать. Точный список русских LexP зависит от соглашения о том, какого рода тексты разделяются большинством говорящих: не все, кто владеет книжным X-у невместно, употребляет разговорное Х-у лениво, и наоборот. Существенно, что появление новых LexP связано с ротацией синонимов и вытеснением устаревших слов разговорными, а не с освоением новых лексических значений, не покрывавшихся ранее существовавшими единицами: разг. X-у лениво пришло на смену нейтральному X-у лень и книжному X-у невместно, а жарг. Х-у фиолетово является эпатажным вариантом разг. Х-у по барабану и нейтральных Х-у все равно, Х-у безразлично.

Столь же непродуктивен подтип 3.2., ср. пару сл¿бый ® Х-у слабË, где сдвиг значения при образовании предиката ситуативного признака Х-у слабË = ‘Y утверждает, что Х не в силах выполнить задачу Z’, сопровождается акцентной дифференциацией прилагательного и LexP. См. также пару вËльный ® Х-у вольнË, отмеченную А.М.Пешковским, и пару пËлно <тебе притворяться>  и полнË <чего-л.>. В этом подтипе этимологически связанные основы прилагательного и LexP можно трактовать как омонимы, что сближает его с подтипом 3.1., где производящая основа LexP исчезла: ранее существовавшие прилагательные *стыдный, *совестный больше больше не употребляются. Сторонники гипотезы о Категории Состояния как особой части речи – В.В.Виноградов, А.В.Исаченко, Н.С.Поспелов – уделили основное внимание непродуктивным механизмам, дающим подтипы 3.1 и 3.2., и изолятам, которые не связаны с прилагательными – Х-у надо, нельзя, жаль, пора. Такой перекос продиктован желанием найти основы, для которых значение ситуативного признака является единственным. Но адъективных основ класса III в русском языке мало: для воспроизводства класса LexP важнее размежевание амбивалентных (класс I) и актантно-поляризованных (класс II) основ. Оно носит безусловный характер в литературной норме и относительно устойчиво в субнормативном русском языке.

Новейшие LexP с финалью -о, распространившиеся в молодежном жаргоне за последние десятилетия, уже не образуются от основ, дающих согласуемые краткие формы. Тем не менее, они коррелируют с парадигмами полных прилагательных так же, как LexP, уже вошедшие в словарь. Предикативы Х-у стремно, Х-у очково, Х-у ссыкотно пока фиксируются не всеми интернет-словарями. LexP стремно связан c прилагательным стремный «опасный, рискованный». Основа стремн- у тех носителей русского языка, кто ей пользуется, амбивалентна и принадлежит к классу I. LexP ссыкотно (сцыкотно) ‘Х-у страшно до такой степени, что возникает позыв мочиться’ связан с прилагательным ссыкотный (сцыкотный). Тем самым, и эта основа амбивалентна и принадлежит к классу I. LexP очково ‘Х-у страшно до такой степени, что возникает позыв непроизвольно испражняться’ деривационно связан не с прилагательным очковый, образованным от существительного очки (ср. сочетание очковая змея в литературном языке), а с существительным очко ‘anus’ и устойчивой коллокацией очко играет. Тем самым, основу очков- следует отнести к классу III, если в субнормативном языке не всплывет прилагательное очковый2, омонимичное слову литературного языка: в этом случае основу очков2- следует отнести к классу I.

Функционирование LexP в субнормативном русском языке показывает, что появление новых предикативов, имеющих валентность на дат.п. лица, вполне вероятно, так ряд «Х-у страшно до такой степени, что возникает физиологическая реакция Z1, Z2…Zn» легко продолжить. В этом смысле класс LexP в русском языке открыт. Вместе с тем, количество предикативных значений, которые можно выразить синтаксической схемой ДПС [Ndat — Vlink — Pred], ограничено денотативной сферой психических и физиологических состояний человека. Суммируем все обсужденные параметры:

 

Русский язык

·         LexP, предицирующие таксономическое значение Состояния и соотнесенные с одушевленным семантическим субъектом, могут быть образованы только от одного класса качественных прилагательных.

·         Семантика {+ Одушевленность; + эксперенциальный субъект; + актуальность; - генеричность}.

·         Основная синтаксическая схема: ДПС [Ndat — Vlink — Pred].

·         Объем класса LexP: ок. 250-260 единиц, из 150-160 единиц образовы от адъективных основ.

·         Продуктивность: класс LexP может пополняться, но количество предикативных значений денотативно ограничено.

 

В древнеисландском языке предикативы со значением Состояния составляют открытый класс. Денотативное ограничение на одушевленность семантического субъекта отсутствует. Помимо дативных схем есть параллельные возможности реализации предикативов в предложении: значение «Х-у не хватает хвороста» может быть выражено как путем honum var / varð eldiviðarfátt, букв. «ему было /стало малохворостно», с непереходными связками vera «быть» и verða «становиться»», так и путем hann hafði eldiviðarfátt, букв. «он имел малохворостно», с переходной связкoй hafa “иметь” или ее синонимами (Циммерлинг 2002). В этих условиях разбиение производящих именных основ на актантно- и ситуативно-поляризованные принципиально невозможно, так как позицией семантического субъекта можно расширить любое высказывание с предикативом и связкой. Общее число форм типа eldiviðarfátt, которые имеют морфологию прилагательных, но употребляются только предикативно и лишены каких-либо согласовательных коррелятов (нет формы м.р.*eldiviðarfár «малохворостный») в текстах приближается к 1000, но некоторые встречаются в корпусе всего один-два раза. Как и в русском языке, синтактика и семантика предикативов, лишенных согласовательных коррелятов, ср. (18b) и (18c), и несогласуемых именных форм, ср. предикатив illt ‘плохо’ к прил. illr ‘плохой’ в (18а), идентична.

 

(18а) zar  var                   illt         til eldivixar            (MH 15-198).

Там был-3л.ед.ч.пр.вр.  плохо     к  хворост-род.п.

«Там было плохо с хворостом».

 

(18b) zvR at matsveinum             varx               eldivixarf<tt (M 15-200).

Так как      повар-дат.п. мн.ч.  стать-3л.ед.ч.  малохворостно-пред.

«Так как поварам не хватило хвороста», букв. «так как поварам стало малохворостно».

 

(18c) Matsveinar yorgeirs               h`fxu                    eldivixarf<tt (M 15-199).

“Повар-им.п.мн.ч. Торгейр-род.   иметь-3л. Мн..ч . малохворостно»

«У поваров Торгейра был недостаток хвороста», букв. «Повара Т. имели малохворостно».

 

Морфология древнеисландских предикативов позволяет разбить их на три класса. Наиболее обширный класс — слова с финалью -t — строится  по типу прилагательных т.н. сильного склонения в форме имен.-вин.п. ср. р. ед. ч. Среди них преобладают композиты и слова с суффиксами -mikit, -f<tt, -laust, -samt[10]; также -ult, -alt[11], префиксами \-, rr -, aux-, vand-, tor-[12]. Встречаются и симплексы: annt «много работы», букв. «занято», ekki fritt «не мирно» = «есть опасность вооруженного нападения». Второй класс представлен префиксальными словами, в качестве торого компонента которых выступает супин (несогласуемая форма причастия прош. врем.) от реально существующих глагольных основ: auxfengit «*легкодоступно» (f< «получать», *auxf<), hugleikit «замышлено» (*hugleika, mJr lJk hugr «у меня созрел замысел»), \lRfat «не дожито» (lifa «жить», *\lifa). По своему значению такие предикативы сопоставимы с целыми высказываниями, где значение глагола проясняется зависящими от него элементами: honum kom i hug «Х-у пришло на ум» ® honum var hugkvFmt, букв. *»Х-у было наумвходно». Супин почти всех глаголов имеет финаль -t, тем самым большая часть предикативов получает общий маркер. Третий класс образуют слова с гласной финалью - a/- i (тип слабого прилагательного или n-основного существительного): hugsi «задумчив, молчалив», zrotr<xa «немощен», rrbjarga «беспомощен», sundrorxa «несогласен, груб». Слова первых двух классов (с финалью–t) возможны в дативном предложении и его парафразах: тем самым, др.исл. предикативы на –t являются точной параллелью русских формам на –о (стыдно, грустно и т.п.) и прочим предикативам, формирующим русское ДПС (жаль, надо, некогда и т.п.), если отвлечься от того факта, что в русской грамматике нет парафраз, разрешающих преобразовывать непереходную схему мне было стыдно/грустно, в переходную *я имел стыдно/грустно. Др.исл. предикативы на -a/-i обычно употребляются за пределами ДПС и реализуются в двусоставном предложении: они составляют точную параллель к русским предикативам типа навеселе, подшофе, не в духе.

Данные памятников показывают, что в древнеисландском языке XI-XIV существовало около 1000 ситуативно-поляризованных основ, от которых образовывались только предикативы ситуативного признака, но не обозначения постоянных свойств. Несогласуемые предикаты состояния с той же семантикой образовывались и от амбивалентных основ. Специфика древнеисландского языка заключается в том, что в нем, в отличие от современного русского, по-видимому, вообще не было актантно-поляризованных основ. Поскольку грамматика позволяет добавлять позицию субъекта-носителя признака в любую связочную структуру, нет явной грани между обозначениями состояний внешнего мира и обозначениями внутренних состояний лица: так, предикатив vígljóst, букв. «боесветло» сам по себе означает «достаточно светло, чтобы можно было вести бой», а при ДПС honum var vígljóst, букв. «ему-дат.п. ед.ч. было-3л. ед.ч. пр.вр. боесветло» означает «Х-у было достаточно светло, чтобы он мог вести бой» и «В момент t было достаточно светло для того, чтобы Х мог вести бой». В этих условиях признак «± одушевленность» для класса предикативов (LexP) нерелевантен, тем более, что употребление предикативов в древнеисландском языке покрывает все денотативные сферы без ограничений. Суммируем параметры.

 

Древнеисландский язык

·         LexP со значением Состояния образуются от любых основ. Актантно-поляризованных адъективных основ нет.

·         Семантика {+ эксперенциальный субъект; + актуальность; - генеричность}. LexP не охарактеризованы как {+ одушевленные}.

·         Основная синтаксическая схема: DPS [Ndat — Vlink — Pred], связочные схемы с непереходными и переходными связками.

·         Объем класса LexP: ок. 700-1000 специализированных в предикативном употрблении единиц в корпусе памятников.

·         Продуктивность: LexPs – открытый класс, набор предикативных значений не ограничен.

 

В современном чешском языке предикативы со значением Состояния составляют строго ограниченный класс (не более 25-30 единиц), его пополнение невозможно. Предикативы, которые реализуются в ДПС, лишены единого маркера: наряду с формами ср.р. бывших кратких прилагательных (финаль -o), имеются предикативные наречия с финалями – é (trapné «грустно», lhostejné «безразлично») и –e (dobre «хорошо», zle «плохо»), и слова с финалью –а (zima «холодно», hanba «стыдно»). Другой особенностью чешского языка является то, что краткое прилагательная как живая категория отсутствует: сохранившиеся 30-35 согласуемых кратких прилагательных имеют статус архаизмов. Предикативы с финалью –о в диахронической перспективе являются формами имен-вин. п. ср.р. кратких прилагательных, но в синхронии коррелятивность утрачена. Те формы на –о, которые употребляются в ДПС, ср. чеш. je mi smutno «мне грустно», je mi nevolno od žaludku «мне муторно», je mi slabo «мне тошно, дурно»,  je mi teskno  «мне тоскливо», je mi lehko «мне весело», не соотнесены с согласуемыми краткими прилагательными, и наоборот,  от тех кратких прилагательных, которые еще фиксируются книжной нормой (bos «бос», ženat «женат», zvědav «любопытен», bohat «богат» и т.п.), не образуются предикативы, употребляемые в ДПС. Тем самым, чешские краткие прилагательные и чешские предикативы –о, образованные от кратких прилагательных, образуют дополнительную дистрибуцию: первые представляют актантно-поляризованными основы (ср. рус. смешлив-), а вторые – ситуативно-поляризованные (ср. рус. стыдн-). Амбивалентных основ типа рус. смешн-, грустн-, обеспечивающих продуктивность ДПС в русском, в чешском языке почти нет.

Еще одна особенность чешского языка состоит в том, что не все несогласуемые предикативы, которые употребляются в ДПС (схема Ndat — Vlink — Pred, ср. рус. мне грустно, что P) могут реализоваться в схеме с нулевым подлежащим (Æ— Vlink — Pred, ср. рус. Æ грустно, что P). Так, рус. жаль в чешском языке соответствует два разных предикатива. Значение «Х-у жаль Y-a» передается в ДПС с помощью líto - je mi líto matky /peněz «мне жаль мать/денег», а значение «Х-у жаль, что P» передается с помощью škoda - je škoda, že P. Употребления *je líto matky и *je mi škoda, že P неграмматичны. Точно также, при teskno «тоскливо», těžko «тяжко», nevolno «муторно», slabo «дурно», smutno «грустно», trapné «неловко» позиция дат.п. лица неустранима: эти предикативы не сочетаются ни с формальным словом to “это”, ни с нулевым подлежащим: передать смысл «это было грустно», «это было тоскливо» в схеме Æ/to — Vlink — Pred – *Æ/*to bylo teskno, *Æ/*to bylo smutno – нельзя. И наоборот, предикатив veselo «весело», который разрешает нулевое подлежащее, ср. tady je veselo «здесь весело», несовместим с ДПС, предложение *je mi veselo «мне весело» отвергается. Предикативы lze «разрешено», není lze «нельзя», možno «можно» не принимают дат.п. лица: используя эти модальные операторы, по чешски нельзя сказать «мне нельзя», «мне можно». Таким образом, в чешском языке за ДПС и схемой с нулевым подлежащим закреплены разные группировки предикативов, что русскому и древнеисландскому языку несвойственно.

Некоторые предикативы допускают или требуют транзитивную связку mít «иметь», но такие случаи лексикализованы. Значение «мне нужно» при предикативе třeba в высоком стиле можно выразить в ДПС - чеш. je mi to třeba čeho, чему в стандартном языке соответствует транзитивный оборот с синонимом potřebа «нужно, потребно» - чеш. mám potřebu čeho, букв. «я имею нужно в чем-л.», но potřebа не имеет валентности на дат.п. лица - *je mi to potřeba čeho, а třeba не сочетается с mít - *mám potřebu. Только с mít реализуется предикатив rád «рад», «Х расположен к Y-у»[13]: Предикатив dusno «душно» реализуется и в ДПС, и с mít, но mám dusno, букв. «я имею душно», значит не «мне душно», а «здесь душно», информация о состоянии одушевленного субъекта – «Х-у душно» в схеме с mít передана быть не может. Суммируем параметры.

 

Современный чешский язык

·         Краткие прил. отмирают. Лишь часть LexP имеет соответствия в парадигмах кратких прилагательных. LexP образуются от малого числа адъективных основ. Амбивалентные основы отсутствуют.

·         Семантика {+ эксперенциальный субъект; + актуальный; - генерический}. LexP не охарактеризованы как {+ одушевленные}.

·         Основные синтаксические схемы: ДПС [Ndat — Vlink — Pred], ПС [Æ — Vlink — Pred]. Разные схемы закреплены за разными группировками предикативов.

·         Объем класса LexP: ок. 25-30 единиц.

·         Продуктивность: LexP – закрытый класс, количество предикатных значений строго ограничено.

 

Подводя итоги, можно сделать вывод, что между наличием связочных дативно-безличных структур и наличием предикативов со значением состояния (LexP) есть связь, но общность синтаксической схемы позволяет предсказать только общую семантику, но не их число и синтактику LexP. В современном русском языке между двумя основными продуктивными моделями дативных предложений – Дативно-Предикативными Структурами (ДПС) и Дативно-Инфинитивными Структурами (ДИС) сложилось такое распределение, которое позволяет утверждать, что они нигде не являются синтаксическими синонимами. В русском и древнеисландском языках предикативы получают в ДПС общие маркеры, указывающие на их генетическую отнесенность к парадигмам прилагательных. Основы, от которых образуются предикативы, могут быть либо специализированы для построения ситуативных обозначений, либо амбивалентны и использоваться как для производства слов ситуативного признака, так и для обозначения постоянных свойств, имеющих конкретного носителя. В русском языке четко прослеживается тернарное противоставление: ситуативно-поляризованных адъективных основ класса стыдн- мало, имеется большое число актантно-поляризованных основ, от которых предикативы ситуативного признака образовываться не могут, а продуктивность ДПС поддерживается амбивалентными основами класса грустн-. В древнеисландском языке нет актантно-поляризованных основ, в то время как в чешском языке нет  амбивалентных основ. Что касается лексических значений, выражаемых предикативами, были выявлены как языки, где в ДПС выражается строго ограниченное число значений (чешский), так и языки, где в ДПС выражается неограниченно большое число значений (древнеисландский). Семантическим инвариантом предикативов является значение локализованного во времени признака ситуации: в зависимости от конкретного языка, данный признак может либо соотноситься, либо не соотноситься исключительно с одушевленным субъектом. Во втором случае дативные структуры с позицией именного предикатива обнаруживают точки сближения с модальными глагольными конструкциями (ср. латышский язык).

 

ЛИТЕРАТУРА

 

1.       Апресян Ю.Д. Синтаксические признаки лексем // Russian Linguistics, Vol.9, N 2-3, 1985, 280-315.

2.       Бонч-Осмоловская А. Конструкции с дативным субъектом в русском языке. Диссертация на соискание ученой степени кандидата фил.наук. М., МГУ, 2003.

3.       Булыгина Т.В. К построению типологии предикатов в русском языке // Семантические типы предикатов, М., 1982, 7-85.

4.       Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М.-Л., 1947.

5.       Виноградов В.В. Из истории изучения русского синтаксиса. М., МГУ. 1958.

6.       Исаченко  А.В. О возникновении и развитии "категории состояния" в славянских языках // Вопросы языкознания, 1955, N 6.

7.       Всеволодова  М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса. Учебник. М., МГУ: 2000.

8.       Грамматика  1980 - Русская грамматика. АН СССР, т.1-2. М.: Наука, 1982.

9.       Гришина  Н.И. Дативные предложения в парадигматическом аспекте. М., 2002.

10.    Золотова  Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 1982.

11.    Исаченко  А.В. О возникновении и развитии "категории состояния" в славянских языках // Вопросы языкознания, 1955, N 6.

12.    Мельчук  И.А. Syntactic, or Lexical Zero in Natural Language // Модель Смысл-Текст и проблемы русской грамматики. Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband 39. Москва-Вена, 1995, 169-205.

13.    Поспелов  Н.С. В защиту категории состояния // Вопросы языкознания, 1955, № 2.

14.    Селиверстова  О.Н. Второй вариант классификационной сетки и описание некоторых предикатных типов русского языка // Семантические типы предикатов, М., 1982, 86 -157.

15.    Щерба  Л.В. Языковая система и речевая деятельность. М.- Л., 1974.

16.    Циммерлинг А.В. История одной полемики // Язык и речевая деятельность, 1998, № 1, 63-88.

17.    Циммерлинг  .В. Древнеисландские предикативы и гипотеза о категории состояния // Вопросы Языкознания, 1998, № 2.

18.    Циммерлинг А.В. Субъект состояния и субъект оценки // Логический анализ языка. Образ человека в зеркале языков и культур/Арутюнова Н.Д. (ред.). М., Индрик, 1999.

19.    Циммерлинг А.В. Типологический синтаксис скандинавских языков. М.: Языки славянской культуры, 2002.

20.    Циммерлинг А.В. Два типа дативных предложений в русском языке // Слово - чистое веселье: Сборник статей в честь А. Б. Пеньковского М.: Языки славянских культур, 2009, 471-489.

21.    Andronov A.V. “Vajazdības izteiksme” latviešu valodas gramatiskajā tradīcijā (The fluctuating fortunes of the Latvian debitive) // Baltu filoloģija 8 (1999), 154-177.

22.    Hoelvoet A. Studies in the Latvian Verb. Kraków? 2001.

23.    Moore J. and D. Perlmutter. What Does it Take to Be a Dative Subject? // Natural Language and Linguistic Theory 18 (2000), 373-416.

24.    Sigurðsson, Halldór Á. To be an Oblique Subject: Russian vs. Icelandic // Natural Language and Linguistic Theory 20 (2002), 691-724.

25.    Zatovkaňuk M. Neosobní predikativa a utváry přibuzné, zvlaště v ruštine //Rozpravy Československé akademie věd, 1965, sešit 6, ročník 75.

26.    Zimmerling A. Die unpers`nlichen Satzmodelle in der altisl@ndischen Sprache // Texte und Untersuchungen zur Germanistik und Skandinavistik, Bd., 30, Lilja Popowa (hrsg). Peter Lang Verlag, 1992. Frankfurt a.M.- Berlin- Bern - Paris- New York, 309-328.

27.    Zimmerling A. Zero Lexemes and Derived Sentence Patterns // Wiener Slawistischer Almanach, Sonderband 69 (2007).

28.    Zimmerling А. Dative Subjects and Semi-Expletive pronouns // Studies in Formal Slavic Phonology, Syntax, Semantics and Information Structure/G.Zybatow, Uwe Junghanns, Denisa Lenertová, Petr Biskup (eds). Frankfurt-a-M-Berlin-Bern-Bruxelles-N.Y –Oxford-Wien: Peter Lang, 2009, 253-265.


[1] Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ 09-04-00297a  «Типология синтаксических ограничений».

[2] По этому признаку предикаты состояния противопоставлены т.н. результативам, т.е. предикатам, указывающим, что пребывание лица или предмета в данном состоянии есть следствие некоторых процессуальных изменений. Стандартными результативами в русском языке являются предикатные формы причастий, соотнесенные с исходными глагольными предложениями: так рус. ручка сломана соотносится с ситуацией, обозначаемой предложением X сломал ручку, а рус. Вася рассержен может соотноситься как с ситуацией, обозначаемой предложением X рассердил Васю, так и с ситуацией, обозначаемой предложением Вася рассердился. В русском языке имеется безличный результатив с формой причастия: мне разрешено/запрещено рисовать. Такие предложения соотнесены с глагольными предикатами вида X разрешил/запретил Y-y Z, поэтому они не могут быть признаны обозначениями состояний. Напротив, предложения мне положено/не положено рисовать могут быть признаны обозначениями состояний, поскольку на синхронном уровне они не соотносятся с глагольными предложениями *Х положил Y-y (не ) рисовать.

[3] Этот признак, как показал уже Л.В.Щерба (Щерба 1974) противопоставляет состояния предикатам свойства (качества), выражающих вневременные характеристики, ср. Катя – студентка, Катя красивая/Катя — красивая женщина и.т.п.

[4] От несогласуемых предикатов состояния с финалью –о необходимо отличать согласуемые формы прилагательных, которые тоже могут иметь валентность на дат.п. лица. Ср. предикатив противно в предложениях рус. Мне противно читать такое, Мне противно, что журналисты сеют сплетни и краткое прилагательное ср. р. чуждо в предложении Мне это чуждо (контрольное предложение мне [эти устремления им.п. мн.ч. чуждыим.п. мн.ч.]). Валентность на дат.п. лица может быть присуща и согласуемым формам тех кратких прилагательных, от которых образуются предикативы, ср. мне [противны им.п. мн.ч. его поползновения им.п. мн.ч.], но форму чуждо нельзя употребить в синтаксических контекстах вроде *мне чуждо, что журналисты сеют сплетни, ??мне чуждо повторять сплетни.  

[5] В том числе, в структурах с нулевой связкой/опущением связки 3 л. ir в наст.времени индикатива.

[6] Синтаксические свойства подлежащеподобных актантов в русском языке разбираются в [Zimmerling 2009].

[7] Точнее, говорящий, не считаясь с волей адресата, приказывает адресату избрать сценарий поведения, при котором P становится неизбежным. Речевой акт приказа приписывает говорящему способность добиться осуществления P помимо воли адресата.

[8] Более точно, основы класса I делятся на два подкласса. От основ подкласса Ia предикативная несогласуемая форма с финалью –о вообще не может быть построена, ср. запрет на *это гневно, *это улыбчиво. От основ подкласса Ib такая форма может быть построена, ср. здесь пыльно, ?с его стороны любознательно проверить ссылки, но валентность на субъекта-носителя признака, если таковая имеется, замещается не дат.п.лица, а предложным род.п. с предлогом для: переписывать уже изданную книгу – для него (*ему) характерно. Для целей данной статьи различение случаев Ia и Ib не важно.

[9] Информанты, которые из пуристических соображений порицают предложение Ему сейчас паршиво, порицают и оценочное употребление прилагательного в предложениях типа Это паршивый фильм.

[10] Ср. др.исл. <hyggjumikit, букв. «озабоченно», r<xf<tt «нет мыслей», букв. «*скудномысленно», svefnsamt «(делается) сонно».

[11] Др.исл. stopalt «скверно», др.исл. bimbult «муторно».

[12] Др.исл. rrvFnt «безнадежно», др.исл. torfynt «трудно найти».

[13] Предикатив potřeba изменяется по падежам (точнее, принимает формы им.п. и вин.п. ед.ч. при непереходной и переходной связках соответственно), предикатив rád имеет формы рода и числа (но не падежа). Ни то, ни другое слово не могут замещать актантные позиции и принимать определения, т.е. с синтаксической точки зрения не являются существительными.