«МЫ» ИЛИ «ДРУГИЕ»: ИМИТАЦИЯ УКРАИНСКОЙ РЕЧИ В РУССКОМ АНЕКДОТЕ*

Вступительные замечания

Как известно, жанр «этнического» анекдота присутствует в фольклоре самых разных народов. Поскольку культурные стереотипы разных народов обычно не совпадают, специфические черты поведения народов-соседей (в анекдотах, как правило, к тому же преувеличенные) часто воспринимаются как смешные, глупые, не соответствующие собственной, «правильной» норме поведения. Особенно смешными кажутся нарушения речевых стереотипов родного языка рассказчика и слушателей анекдота. Как это ни парадоксально, героями самых злых «этнических» анекдотов обычно становятся представители народов, весьма близких рассказчику по культуре, истории и языку. Испанцы рассказывают анекдоты о португальцах, французы о бельгийцах-франкофонах, а голландцы — о бельгийцах, говорящих на фламандском языке. Так и истории о малороссах бытовали в русском фольклоре еще до того, как в русской речевой культуре сложился жанр современного анекдота. Украинцы (хохлы) были, наряду с грузинами, чукчами и евреями, персонажами советских «этнических» анекдотов.

Не прервалась эта традиция и в постсоветское время. И после того как Украина стала независимым государством, в России продолжают рассказывать анекдоты об украинцах, причем в этих анекдотах практически не появилось ни новых мотивов, ни сюжетов. Некоторым исключением являются анекдоты, в которых в том или ином виде выражается сомнение в жизнеспособности Украины как независимого («самостийного») государства и украинского языка как государственного.

Конечно, в Интернете постоянно появляются новые политические анекдоты, в которых речь идет об украинских политиках, внутренней и внешней политике Украины, о российско-украинских отношениях, но эти анекдоты не имеют массового распространения и не вносят ничего нового в образ хохла — постоянного персонажа русских анекдотов на протяжении уже более ста лет[1].

Речевые характеристики и этнические стереотипы

Как и прочие персонажи этнических анекдотов, украинцы обладают легко опознаваемой речевой маской. Рассказчику нет необходимости сообщать, что в анекдоте, который он рассказывает, речь идет об украинцах, — достаточно имитировать речь украинцев как героев анекдотов. Поэтому ключевым для понимания анекдотов об украинцах (как и других этнических анекдотов) оказывается описание речевых масок их персонажей.

В этом отношении персонажи этнических анекдотов отличаются от «иностранцев». Американцы, французы, немцы, англичане, японцы не обладают легко опознаваемой речевой маской в качестве персонажей анекдота, хотя их речь может характеризоваться отдельными специфическими сигналами (междометие оля-ля в речи француза, обращение сэр в речи англичанина, использование свистящих вместо шипящих в речи японца).

Отметим, что в легко опознаваемой речевой маске «иностранцев» как героев анекдотов нет необходимости. «Иностранцы», как правило, выступают в роли персонажей мультинациональных анекдотов и называются посредством соответствующего этнонима (исключения — анекдоты из «французской» или «английской» жизни — относительно немногочисленны, и примечательно, что как раз в них специфические сигналы, характеризующие речь персонажа, становятся почти обязательны). Последним в мультинациональных анекдотах обычно действует (или говорит) представитель родного народа рассказчика (соответственно, в русских анекдотах — русский), именно он действует самым необычным, неожиданным образом, его слова или действия составляют то, что называется «солью» анекдота[2].

Обычно персонажи «этнических» анекдотов: грузины, чукчи, евреи или эстонцы — говорят по-русски, а их этноязыковая принадлежность подчеркивается имитацией акцента и использованием характерных частиц (да? однако, таки). При этом любопытно, что особенности речи этих персонажей оттеняют специфические черты национального характера. Так, грузину свойственна установка на контакт и взаимопонимание с собеседником: грузин в анекдотах обращается на «ты» даже к незнакомому собеседнику; в его речи преобладают побудительные предложения и риторические вопросы; в конце каждого предложения он добавляет вопросительное «да?» – даже в тех случаях, когда это противоречит русской литературной норме. Непременное однако в речи чукчи отвечает общему внутреннему состоянию этого героя анекдотов — его пассивному изумлению перед окружающим миром (недоумение, вызванное встречей с незнакомой цивилизацией, подчеркивается и тем, что чукча всегда говорит о себе в третьем лице: он как бы глядит на себя со стороны и удивляется: как это он оказался в таком странном мире)[3].

Восприятие украинской речи как «неправильной» русской речи

На этом фоне речь украинцев — героев русских «этнических» анекдотов — отличают весьма своеобразные языковые характеристики: украинец в анекдоте чаще всего говорит не на «русском как иностранном», а «по-украински» — в той мере, в какой рассказчик в состоянии имитировать украинскую речь. Иными словами, речь грузина, чукчи, еврея или эстонца из анекдота — это русская речь с теми или иными отклонениями от нормы, обусловленными сознательной установкой рассказчика на имитацию русской речи человека, говорящего на неродном языке. Напротив того, речь «анекдотического» украинца — это украинская речь с отклонениями, которые обусловлены не сознательной установкой рассказчика, а тем, что рассказчик, как правило, не в достаточной мере владеет украинским языком[4].

По-видимому, русскоговорящему рассказчику украинский язык кажется «неправильным» русским. Это ощущение поддерживается тем, что в русских анекдотах чаще всего имитируются черты украинской речи (мовы), наиболее характерные для южнорусских диалектов. Сюда относится произнесение фрикативного г на месте русского литературного взрывного г, и на месте русского литературного е и на месте русского литературного о в новых закрытых слогах, использование союза що вместо русского литературного что. По-видимому, русское массовое сознание воспринимает все это не как особенности чужого самостоятельного языка, а как характеристики русской диалектной (т. е. «нелитературной») речи, иными словами — речи необразованных людей, не овладевших произносительными нормами русского литературного языка[5].

То, что украинцы говорят на языке, близкородственном русскому, но каком-то «неправильном», в котором многие слова, хотя звучат похоже, имеют другое значение, иногда составляет самую «соль» анекдота, В русскоязычной среде такие анекдоты рассказчику часто приходится комментировать:

(1) «На всемирном конгрессе женщин дамы обсуждали, как наказать мужчин за невнимательность к ним. Решили, что надо ограничить ласки. Долго спорили, до какой степени можно ограничить, и в конце концов постановили, что будут дарить им ласки только три раза в неделю. Приняли единогласно. «Вопросы, предложения есть?» Встает хохлушка: «У мэнэ есть спытання до конгресу. Що три раза у нэдилю, то я согласная. А як будэ у будни?»

Обычно после этого анекдота рассказчик поясняет, что по-украински неділя — это воскресенье. Заметим еще, что прилагательного согласный, насколько мы знаем, в украинском языке нет, но русского рассказчика это нисколько не смущает: для имитации украинской речи достаточно, чтобы прозвучало несколько слов, которые играют роль своего рода условных сигналов.

Характер украинца как героя анекдота

При этом особенности речи украинцев, как и всех прочих персонажей этнических анекдотов, подчеркивают особенности их характера и поведения. Диалектная речь — это деревенская речь; соответственно, диалектные черты в речи украинца в анекдотах подчеркивают, что это типичный деревенский житель, необразованный, прижимистый и неопрятный, но не лишенный своеобразной хитрости и силы. Во многих отношениях стереотип украинца в русских анекдотах повторяет автостереотип русских, представленный в преувеличенном виде.

Украинский мужчина (чоловiк) превыше всего ставит чинную мужскую беседу за бутылкой. Занятие любовью рассматривается им как несерьезное, недостойное настоящего мужчины. Но при этом всем в доме заправляет, безусловно, жена (как, впрочем, и у русских, насколько можно судить по русским семейным анекдотам):

(2) Женился татарин на хохлушке. Говорит ей: «Я когда приду домой и у меня тюбетейка на левый бок сдвинута, я тебя любить буду, целовать буду, деньги давать буду. А если у меня тюбетейка на правый бок сдвинута, значит злой-злой буду». А хохлушка ему отвечает: «Если ты пришел домой и видишь, что у меня руки на груди сложены, я тебя любить буду, целовать буду, борщом кормить буду, а если ты пришел и видишь, что у меня руки в боки — мне все равно, на какой бок у тебя тюбетейка сдвинута!

Замечательно, что рассказывая этот анекдот, обычно не пытаются имитировать украинскую речь: здесь русский язык выступает как «средство межнационального общения».

Украинцы и советская власть

Украинцы, как и другие персонажи советских этнических анекдотов, не любят советскую власть и коммунистическую партию. Но в отличие от всех остальных, они способны даже на реальное сопротивление:

(3) Во время войны перед боем солдат-украинец пишет записку: «Якщо вбьють, прошу вважити мене комунистом, а якщо ни, то ни».

(4) Встретились два украинца. Один рассказывает другому: «Був я у Испании на корыди, та бачив, як одного дурня бык на рога пидняв». — «А за що вин того?» — «А тоби перед рогами коммуняцким стягом махаты?»

(5) Дед Панас и внук пьют чай. Внук только что вернулся из сельпо, и расспрашивает деда. «Диду, а правду люды кажут, що у тэбэ в лису три танка е?» — «Брэшуть, внучку, брэшуть». — «Диду, а правду люды кажут, що у тэбэ в лису пять пушек?» — «Брэшуть, внучку, брэшуть». — «А шо у тим озэрку пидводна лодка плавае?» — «От чого нэма, того нэма…»

При этом во многих анекдотах нелюбовь к советской власти для украинцев оказывается неотделимой от нелюбви к тем, кто эту власть воплощал, — к русским (москалям). Само желание говорить на своем «ненастоящем», «искаженном русском» языке в анекдотах часто объясняется злонамеренностью украинцев и их нелюбовью к москалям.

Украинцы и «москали»

Этот стереотип вызвал к жизни особый жанр — псевдоукраинские анекдоты о нелюбви к москалям и к русскому языку (при этом москали в анекдотах такого рода могут уже никак не ассоциироваться с советской властью), например:

(6) «Петро, москали в космос полетили!» — «Що, уси?»

(7) Приехал москаль на Западенщину, нужно ему с вокзала до аэропорта на автобусе проехаться. Подходит он к дедку и спрашивает: «Дед, а где здись останивка?» — «Не останивка, а зупынка, а ты, москалику, вже прыйихав…»

(8) Бандеровец на могиле сына: «Чи я тэбэ не народыв, чи я тэбэ не годував, чи я тэбэ до Универсытэту не видпустыв, чи я тоби гроши не видсылав!? А ты прыйихав и що ты мени сказав? "Здравствуйте, папа!"»

Многие из этих анекдотов родились в русской речевой среде (хотя, возможно, в среде русских, живущих на Украине), и это видно не только из того, что украинская речь зачастую имитируется в них довольно неумело (а анекдоты, требующие определенного уровня владения украинским языком, в русской среде чаще всего пересказывают «в сокращении»). Недаром постоянная их тема — насмешки украинцев над русским языком, русскими фамилиями. Ведь смешным это кажется именно носителям русского языка: мол, украинцы сами говорят на таком потешном языке, у них ужасно несуразные фамилии, а они еще смеются над нашим «великим и могучим» русским языком:

(9) Встречаются два хохла: Свербыгузенько и Черезплетеньходько. Один достает газету: «Бачь, яка чудна фамилия». — «Яка, яка?» — «Гу-у-усев».

(10) «Петро, чуешь, як москали наше пыво кличуть?» — «Як?» — «Пи-и-во!» — «Повбивав бы!»

Другие народы в «анекдотах об украинцах»

Помимо москалей, украинцы — герои русских анекдотов — не любят также и евреев (жидов). Любопытно, что помимо москалей и жидов, во многих анекдотах о хохлах фигурирует еще один довольно неожиданный персонаж — негр:

(11) Едет негр в Киеве в метро. Читает газету «Молодь Украины» на украинском языке. Рядом стоит здоровый хохол, спрашивает негра. «Може, ты хочешь сказаты, що ты розумиешь, що тут напысано?» — «Так, я розумию». — «Може, ты хочешь сказаты, що ты живешь у Кыиви?» — «Так, я живу у Кыиви». — «Може, ты хочешь сказаты, що ты украинец?» — «Так, я украинец». — «А хто ж я тоди такый?!» — «А бис тэбэ знае, — отвечает негр, — або жид, або москаль».

(12) Едет в поезде (в одном купе) негр и хохол. Едут-едут, пришло время ужина. У негра с собой ни фига нет. Достает хохол сало, чеснок, лук, черный хлеб и т. д., начинает есть. Негр на него смотрит, смотрит, уже слюни текут. Тут хохол к нему поворачивается и говорит: «Извиняйте, бананив немае».

(13) Заходит негр с обезьяной в автобус. Она от него — шасть и убежала… Негр: «Микки, Микки…» Хохол поймал обезьяну и говорит ей: «Мыкола, чому ж ты батьку-то не слухаешь?»

По-видимому, украинец, как типичная «деревенщина», негров (как и обезьян) никогда не видел, поэтому считает, что негры питаются только бананами, не умеют читать и т. п.[6]

Заключительные замечания

Выше мы отмечали, что в мультинациональных анекдотах последним обычно действует или говорит представитель родного народа рассказчика, слова или действия которого и составляют то, что называется «солью» анекдота. Любопытно, что в ряде русских мультинациональных анекдотов, в которых фигурируют украинцы, именно они оказываются последними в ряду персонажей, т. е. занимают место, предназначенное для русских (а, скажем, анекдотов, в которых это место занимают грузины, чукчи или эстонцы, довольно мало).

Может показаться, что в указанном отношении украинцы схожи с евреями, которые также могут выступать последними в русских мультинациональных анекдотах. Однако представляется, что источник такого «отклонения от нормы» для евреев и украинцев различен.

Относительно большинства анекдотов, в которых место, предназначенное для представителя родного народа рассказчика, занимают евреи, можно предположить, что они родились или активно рассказывались в еврейской среде (во многих случаях это достоверно известно). В отношении украинцев причина скорее в том, что украинцы рассматриваются в русских анекдотах как своего рода «русские». Э. Драйцер в книге о русских этнических анекдотах писал, что украинцам и чукчам в этих анекдотах приписываются те же черты, которые русские приписывают самим себе [Draitser 1998: 63-74, 94-100]; один из разделов главы, посвященной русским анекдотам о чукчах даже назывался «Чукча как русский» [The Chukchi as a Russian]. Пожалуй, в отношении чукчей этот вывод не подтверждается никакими языковыми данными; напротив того, имитация речи украинцев в анекдотах изображает их именно как русских, хотя и «неправильных».

Список литературы:

1. Шмелева Е.Я., Шмелев А.Д. Русский анекдот. Текст и речевой жанр. // М.: Языки славянской культуры, 2002.

2. Draitser E. Taking penguins to the movies: ethic humor in Russia. Detroit: Wayne State University Press, 1998.

* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ («Образ России и русских по языковым данным»), проект № 06-04-00591а

[1] Стоит сделать оговорку, которая может показаться излишней. Часто, говоря об этнических анекдотах, рассматривают их персонажей как объект насмешки и характеризуют эти анекдоты как свидетельство ксенофобии тех, кто их рассказывает (ср., в частности, книгу [Draitser 1998]).Такой подход излишне прямолинеен и вносит неуместный оценочный подход, препятствующий объективному анализу материала.

[2] Разумеется, речь идет о «стандартном» случае рассказывания анекдота. При пересказе «чужого» анекдота (напр., финского анекдота по-русски, или русского анекдота по-шведски) последним действует или говорит представитель того народа, которому этот анекдот «принадлежит».

[3] Подробнее о связи речевых характеристик персонажей анекдотов: грузин, чукчей, евреев, эстонцев — и соответствующих этностереотипов см. в ряде наших предшествующих публикаций – напр., в уже упомянутой книге [Шмелева, Шмелев 2002: 47-63]. Заметим, что с этой точки зрения новые русские сходны по своим характеристикам с персонажами этнических анекдотов.

[4] Поскольку речь украинцев в русских анекдотах – это не подлинная украинская речь, а лишь ее имитация, не отвечающая нормам украинского языка, при ее передаче в рамках данной статьи мы, как правило, ограничиваемся средствами русской графики.

[5] К сходным выводам приходит Е. Е. Левкиевская в заметке «Украинцы глазами русских: эволюция этнокультурных и языковых стереотипов», опубликованной на сайте МИОН (http://www.iriss.ru/attach_download?object_id=000150070125&attach_id=000264). Ср. также [Draitser 1998: 67-70].

[6] Заметим, что негр выступает в роли вспомогательного персонажа, которому не приписывается ни устойчивая речевая маска, ни постоянные черты характера.