РЕФЕРЕНЦИАЛЬНЫЙ ВЫБОР В РУССКОМ ЖЕСТОВОМ ЯЗЫКЕ[1]
REFERENTIAL CHOICE
IN RUSSIAN SIGN LANGUAGE
Кибрик А. А. (Институт языкознания РАН; kibrik@comtv.ru)
Прозорова Е. В. (МГУ им. М.В.Ломоносова; zhenia-pr@yandex.ru)
В докладе сопоставляется
референциальная система русского жестового языка глухонемых (РЖЯ) и звучащих
языков. Помимо референциальных механизмов дейксиса и анафоры, в РЖЯ важную роль
играет явление квазидейксиса: говорящий создает в своей области жестикуляции
аналоги воображаемых референтов, и их локусы в дальнейшем используются для квазидейктических
упоминаний этих референтов.
1. Введение
В настоящем докладе мы
рассматриваем явление референции с точки зрения говорящего. Иными словами, нас
интересует то, каким образом говорящий осуществляет выбор из нескольких
альтернативных способов упомянуть тот или иной референт. В соответствии с
данным подходом, мы используем термин референциальный выбор, чтобы
обозначить процесс принятия решений, постоянно происходящий в когнитивной
системе говорящего в ходе порождения дискурса.
Языки различаются в
отношении того, какие референциальные опции они предоставляют говорящему и
какие факторы влияют на референциальный выбор. В докладе мы рассматриваем
различия между двумя языками, представляющими два наиболее противопоставленных
типа естественных человеческих языков: звучащие языки и жестовые языки глухих.
До сих пор исследования по референции проводились по большей части на материале
звучащих языков. С другой стороны, исследователи жестовых языков обычно описывают
эти языки, используя специфичную терминологию и избегая прямых сопоставлений со
звучащими языками. В нашей статье сопоставляются системы референции одного
звучащего языка (русского) и одного жестового языка (русского жестового языка).
Опираясь на то, что известно о референциальном выборе в звучащих языках, мы
продемонстрируем некоторые особенности референциального выбора в жестовых языках.
Раздел 2 представляет собой краткое введение в проблематику референциального
выбора в русском языке и позволяет ознакомиться с нашим подходом к этому
явлению. В последующих разделах мы рассмотрим референциальные механизмы
русского жестового языка, в том числе дейксис, анафору и квазидейксис.
2. Референциальный выбор в русском языке
В русском языке, как и в
других звучащих языках, имеется важное различие между дейктической и
анафорической референцией. Дейксис – это указание на сущности, которые в
момент разговора присутствуют в пространстве, непосредственно окружающем говорящего
и адресата и перцептивно доступны для них. Назовём это пространство перцептивным,
потому что информацию о нём, о наличии и расположении в нём референтов
участники дискурса получают посредством органов восприятия.[2] На
Рис. 2 (раздел 8) перцептивное пространство обозначено как П. Примером дейктической
референции будет, например, если говорящий покажет адресату на кошку, которую
оба видят, и скажет: «Забери её с собой». Как правило, лишь дейктической
функцией обладают местоимения 1-го и 2-го лица, указывающие на собеседников – наиболее значимые в дискурсе элементы перцептивного
пространства.
В случае анафорического
употребления референциальных выражений референты недоступны для
непосредственного восприятия, но коммуниканты представляют их себе мысленно. Совокупность
общих для коммуникантов мысленных представлений мы условно называем когнитивным
пространством. На Рис. 2 оно обозначено как пространство K. В каждый данный момент дискурса говорящий и адресат имеют
общее знание о том, какие референты активированы в пространстве К. Употребление
анафорических выражений зависит от уровня активации референта. Если в данный
момент активация ниже определённого порога, используются лексически полные
выражения, а если её значение выше этого порога – используются редуцированные
референциальные средства.
Основные анафорические
средства русского языка включают:
o
полные именные
группы (полные ИГ)
o
редуцированные референциальные
средства, в том числе:
·
местоимения 3-го лица
·
указательные местоимения
·
нулевые ИГ.
В русском языке нулевые
анафóры имеют ограниченное употребление. В других языках, например, в китайском,
в качестве редуцированного референциального средства используются по
преимуществу нулевые формы. Субстантивные указательные местоимения также не
являются в русском языке частотным средством.
Как было показано в работе Kibrik (2000),
референциальный выбор между двумя основными референциальными средствами –
полными именными группами и местоимениями 3-го лица – в русском языке
определяется множеством факторов, включающих расстояние до антецедента,
временные свойства референта (такие как синтаксическая функция антецедента) и
постоянные свойства референта (одушевлённость). Из совокупности всех факторов складывается
текущий когнитивный статус референта, так называемый коэффициент активации,
которым, в свою очередь, определяется референциальный выбор.
3. Русский жестовый язык
Русский жестовый язык (РЖЯ)
– это язык, которым пользуются глухие люди в России и ряде других стран бывшего
Советского Союза. Это полноценный естественный язык, не уступающий по своим
коммуникативным функциям звучащим языкам, имеющий схожие базовые принципы организации
и грамматические процессы. С лингвистической точки зрения РЖЯ остаётся практически
неизученным. Пионером исследований РЖЯ была Г. Л. Зайцева, результаты
её работы обобщены в книге (Зайцева, 2000). Существует краткий очерк грамматики
РЖЯ (Grenoble, 1992). Недавние исследования РЖЯ включают работы по
глагольной морфологии (Прозорова, 2004) и референции (Прозорова, 2006). Из
словарей РЖЯ до сих пор не утратила своего значения работа (Гейльман,
1975-1979). Следует также упомянуть тематический словарь (Фрадкина, 2001). В
2006 г. был создан мультимедийный «Словарь лексики русского жестового
языка» (А. А. Комарова, уст. сообщение).
РЖЯ – это зрительно-жестикуляторный
язык, в котором информация кодируется при помощи движений рук, изменений
выражения лица, направления взгляда, положения головы и тела.
Визуально-пространственный план выражения данного языка определяет его
специфические свойства. Жестовый дискурс разворачивается в трёхмерной области
перед говорящим[3],
которая далее будет называться область жестикуляции. Как будет показано
ниже, область жестикуляции и её топология играют значительную роль в
референциальной системе РЖЯ.
Данная работа основана на
корпусе нарративов на РЖЯ (объемом в 657 клауз), представляющих собой 10 пересказов
фильма «Рассказы о грушах» (Chafe, 1980). В
нашей работе мы также опирались на данные о других жестовых языках, главным
образом американском жестовом языке (см. Klima & Bellugi, 1979; Valli & Lucas, 1995).
Основные референциальные средства,
представленные в нашем корпусе, таковы:
o
полные ИГ (с
субстантивным жестом в качестве вершины);
o
субстантивные
указательные жесты (вытянутый указательный палец направляется в сторону
референта), обычно называемые личными местоимениями (см. Meier, 1991);
o
нулевые
выражения.
В этом исследовании мы
рассматривали только упоминания одушевленных референтов. В фильме было 7
одушевленных референтов: 6 отдельных персонажей и группа из трех мальчиков,
представлявшая собой множественный референт. В целом герои фильма были упомянуты
542 раза, в том числе с помощью 114 полных именных групп, 27 субстантивных
указательных жестов и 401 нулевого выражения.
4. Дейктическая референция в РЖЯ
В РЖЯ, как и в русском
языке, дейктическая референция возможна, только когда референты присутствуют в перцептивном
пространстве и видимы как для говорящего, так и для адресата. Чтобы произвести
дейктическое упоминание референта, говорящий выполняет указательный жест
(показывает пальцем) в направлении референта:
(1) ДЕМàПр РАССКАЗАТЬ ЧТО[4]
Что он рассказал?
Пример (1) представляет
собой вопрос говорящего о человеке справа от него, который только что рассказал
что-то, что говорящий просит адресата повторить. Чтобы упомянуть этого человека,
говорящий показывает указательным пальцем вправо, в его направлении.
Указательные жесты РЖЯ,
которые переводятся на русский язык личными местоимениями, например он,
как в (1), функционально скорее напоминают не личные, а указательные местоимения
звучащих языков (демонстративы). В звучащих языках демонстративы нередко
выступают в функции местоимений 3-го лица. Например, это характерно для
большинства тюркских языков. Согласно исследованию (Bhat, 2005) около половины всех звучащих языков демонстрируют
формальное сходство между демонстративами и местоимениями 3-го лица. Однако
уникальным свойством РЖЯ (и, по-видимому, других жестовых языков) является то,
что в них отсутствуют специальные местоимения 1-го и 2-го лица, и эта функция
также закреплена за демонстративами. Одни и те же по форме указательные жесты
используются, когда говорящий делает отсылку к себе, адресату или третьему лицу,
и лишь направление жеста позволяет понять, о ком идёт речь. Например, отсылка к
первому лицу происходит, когда говорящий показывает указательным пальцем в свою
сторону. (Следует отметить, что в диалогической речи возможно также употребление
нулевых дейктических элементов, особенно при референции 1-го лица).
Демонстративы в РЖЯ имеют
не только субстантивное употребление, но и адъективное (в составе полной ИГ), а
также адвербиальное.
С демонстративами связано
еще одно интересное различие между звучащими и жестовыми языками. В звучащих
языках демонстративы часто различаются по степени удалённости референта (чаще
всего от говорящего). Некоторые системы включают местоимения, указывающие, что референт
расположен выше или ниже говорящего; что референт видим или невидим и т.д.
Однако даже самые сложные системы содержат ограниченное число типов
демонстративов, категориально противопоставленных друг другу. В работе (Diessel, 2005) представлена выборка из 234 языков, в 7 из
которых противопоставления нет, в 127 имеется два типа демонстративов, в 88 – три,
и в 12 – четыре или более. Что касается РЖЯ, то в нем число различных
указательных жестов не ограничено – их можно выполнять в любом направлении. Системы
звучащих языков имеют, так сказать, цифровую, дискретную организацию, в то
время как демонстративы жестовых языков имеют аналоговую, континуальную
природу: локусы, в направлении которых выполняются жесты, изоморфны локусам, в
которых располагаются референты в перцептивном пространстве.
Так как анализируемый нами корпус
состоит из нарративов, дейктические выражения в нём практически отсутствуют, и
для подробного описания дейктической референции в РЖЯ необходимы дальнейшие
исследования.
Для упоминания референтов,
не присутствующих в перцептивном пространстве, в РЖЯ используется анафорическая
и квазидейктическая референция. Чтобы объяснить понятие квазидейктической
референции, необходимо сначала ввести ещё одно дискурсивное пространство (в
дополнение к тем, что рассматривались в разделе 2), которое имеет
основополагающее значение для жестовых языков.
5. Понятие конструктивного пространства
В работах по жестовым
языкам, как правило, подчеркивается следующее характерное для этих языков
явление: при введении в дискурс нового референта говорящий может «закрепить» за
ним определённый локус в области жестикуляции, и далее для упоминания референта
ему достаточно будет выполнить жест в направлении этого локуса (см. Klima & Bellugi, 1979; Liddell, 1990; Winston, 1991; Engberg-Pedersen, 1993).
Различные способы установления локуса перечислены в работе (Winston, 1991).
В нашем корпусе для
установления локуса наиболее часто: 1) употребляется полная ИГ с адъективным демонстративом
(т.е. непосредственно перед или после выполнения субстантивного жеста,
называющего референт, говорящий указывает пальцем в определённом направлении);
2) употребляется пространственный глагол (т.е. перед или после выполнения
субстантивного жеста, называющего референт, говорящий выполняет предикативный
жест, в котором положение и траектория движения руки отображают положение и
траекторию движения референта, как в примере (3) ниже; 3) одновременно
применяются оба способа, как в примере (2). Локус для референта выбирается не
произвольно, а в соответствии с тем, как говорящий концептуализирует референты,
их расположение и ориентацию в пространстве, физические взаимодействия и даже
абстрактные отношения между ними. То есть, по мере развёртывания дискурса на
область жестикуляции проецируется внутреннее когнитивное пространство говорящего.
Схожие идеи были впервые высказаны, а затем разработаны С. Лидделлом (Liddell 1995,
2003).
Для обозначения проекции
внутреннего когнитивного пространства на внешнюю область жестикуляции мы будем
использовать термин конструктивное (или конструируемое) пространство.
На Рис. 2 оно обозначено как К´. Стрелкой показано, что когнитивное
пространство К проецируется в конструктивное пространство К´.
В нашем корпусе говорящие
использовали трёхмерное конструктивное пространство для воспроизведения расстановки
референтов в аналоговой манере, то есть в изоморфном соответствии тому, как они
запомнили их расположение в фильме. Например, в фильме один персонаж (молодой
мужчина с козой) появляется в глубине экрана и начинает приближаться к зрителю
(см. Рис. 1):
Рис. 1:
Эпизод из фильма «Рассказы о грушах»
В примере (2) при пересказе
данного эпизода говорящий, вводя референта в дискурс, закрепляет за ним локус вдалеке
перед собой, а затем показывает, что референт приближается:
(2)
ЧЕЛОВЕК-ИДТИà1 ДЕМàППр МАЛЬЧИК
1. Издалека сюда идёт какой-то человек.
2. Это мальчик.
В
(2.1) для передачи местонахождения и передвижения референта употребляется
особая жестовая конструкция, в которой траектория движения руки соответствует
траектории движения референта, а форма руки отображает некоторые значимые
свойства референта: его форму (двуногий), одушевленность («ноги» двигаются). Подобные
формы руки называются классификаторами. Лидделл (Liddell 1990)
показал, что классификаторы являются видимыми воплощениями (substitutes) референтов, помещёнными в область жестикуляции
(последнюю он сравнил со сценой, на которой располагаются актеры). Таким
образом, связь между классификатором и референтом, которого замещает данный классификатор,
является по своей природе не столько референциальной, сколько метафорической.
Классификаторы жестовых языков позволяют говорящему особенно наглядно представить
размещение референта в конструктивном пространстве.
Устный
нарратив строится на представлениях референтов в когнитивном пространстве коммуникантов,
и в нём возможна главным образом анафорическая референция. В РЖЯ коммуникантам
доступны как когнитивное, так и конструктивное пространства, и, соответственно,
задействуются два разных типа референции: анафорическая и квазидейктическая.
6. Анафорическая и квазидейктическая референция в РЖЯ
В
РЖЯ референты вводятся в дискурс полными ИГ, которые могут также включать
адъективный демонстратив. (Единственный альтернативный способ введения
референтов при помощи классификаторов обсуждался выше). В нашем корпусе около
половины полных ИГ (55) были использованы в этой функции.
Для
последующего упоминания референта говорящий на РЖЯ выбирает из трёх
альтернатив: он может использовать полную ИГ, нулевую ИГ или субстантивный демонстратив.
Среди полных ИГ следует различать два подкласса: 1) полные ИГ, включающие
адъективный демонстратив; 2) полные ИГ без демонстратива.
В
анафорической функции употребляются: 1) полные ИГ без демонстратива и 2) нулевые
ИГ. Примеры анафорической референции представлены в разделе 7.
Для
квазидейктической референции в РЖЯ используются субстантивные демонстративы.
Формально, это то же средство, что используется при дейктической референции. Отличие
состоит в том, что при квазидейктической референции референты отсутствуют в перцептивном
пространстве. Однако коммуниканты мысленно представляют, что референты занимают
определённые локусы в конструктивном пространстве, и воображаемое расположение
референтов определяет направление квазидейктических жестов.
(3)
ЧЕЛОВЕК-ИДТИà1 МУЖЧИНА ДЕМàП ТЯНУТЬ
1. Кто-то приближается спереди.
2. Мужчинаi.
…
6. Онi тянет Øk [= козу].
В
(3.1) рассказчица устанавливает перед собой локус мужчины, впервые появившегося
в конструктивном пространстве, при помощи пространственного глагола
ЧЕЛОВЕК-ИДТИà1. Затем
она упоминает о козе, а после, в клаузе (3.6), выполняет указательный жест в направлении
локуса, установленного в (3.1), и тем самым снова производит референциальную
отсылку к мужчине. Если бы рассказчица описывала действия мужчины,
непосредственно присутствующего перед ней в момент рассказа и перемещающегося
по той же траектории, она бы использовала те же самые жесты, но только их
функция была бы собственно дейктической.
Следует
заметить, что в течение времени локус референта может меняться в соответствии с
тем, как в памяти рассказчика отобразились перемещения референта в той ситуации,
которую он наблюдал и теперь описывает. В (4.1) новый референт, девочка,
вводится в дискурс полной ИГ с адъективным демонстративом ДЕВОЧКА ДЕМàПЛ:
(4)
ДЕВОЧКА ДЕМàПЛ ПОХОЖИЙ ВОЗРАСТ ЕХАТЬ-НА-ВЕЛОСИПЕДЕ
ДВОЕ-ДВИГАТЬСЯàН МАЛЬЧИК ДЕМàЛ СМОТРЕТЬàЛ
1. Впереди там девочкаi того же возраста.
2. Øi едет на велосипеде.
3. Они двое движутся навстречу друг другу.
…
4. Мальчик смотрит на неёi.
Чтобы
зафиксировать локус девочки, рассказчица в (4.1) выполняет указательный жест в
некотором направлении перед собой. Через несколько клауз, в (4.7), для
упоминания девочки используется указательный жест, который теперь направлен
влево от рассказчицы (ДЕМàЛ).
Адресат без труда идентифицирует демонстратив в (4.7) с девочкой, потому что
рассказчица обозначила траекторию, по которой движется девочка, показав в
(4.3), что девочка приближается к мальчику. Поэтому адресата не должно удивить,
что в (4.7) девочка оказывается слева от мальчика (с точки зрения которого
рассказчица описывает данный эпизод).
Вопрос
о том, являются ли полные ИГ с адъективным демонстративом, употребляющиеся для повторных
упоминаний, анафорическим или квазидейктическим средством референции, требует
дополнительного исследования.
7. Референциальный выбор в РЖЯ
Как
и в русском языке, референциальный выбор в РЖЯ зависит от активации референта. Два
основных фактора, влияющих на общий коэффициент активации одушевленных
референтов – это: 1) референциальное расстояние (RD) до антецедента; 2) при RD=1 синтаксическая роль антецедента (являлся ли референт
субъектом или объектом в предшествующей клаузе). Результаты представлены в
Таблице 1. Цифры в каждой ячейке показывают, сколько референциальных средств
данного типа было употреблено при соответствующем значении факторов.
Как
видно по Таблице 1, употребление нулевых ИГ тесным образом связано с самым
высоким уровнем активации (RD=1; антецедент
= субъект). При RD=2 нулевые ИГ все ещё остаются
предпочтительным средством референции. При RD=3+ говорящий скорее использует иное референциальное
средство, то есть, полную ИГ. Тем не менее, в РЖЯ возможно употребление нулевых
выражений даже на значительном расстоянии от предшествующего упоминания
референта. В подобных случаях идентифицировать референта нулевой ИГ помогают
различные семантические и прагматические «ключи», такие как: 1) предикаты,
которые постоянно употребляются при упоминании определённого референта и
начинают ассоциироваться с ним (один из типичных примеров в нашем корпусе –
употребление предикатов ЕХАТЬ-НА-ВЕЛОСИПЕДЕ и ДЕРЖАТЬ-ВЕЛОСИПЕД, которые
ассоциировались с главным героем фильма, мальчиком на велосипеде, укравшим
груши); 2) семантическая (не)совместимость контекста клаузы со свойствами
отдельных референтов. Подобные нетипичные случаи употребления нулевой анафоры
характерны и для такого изобилующего нулевыми анафорами языка, как китайский (Tao, 1996).
|
фактор 1 |
RD=1 |
RD=2 |
RD=3+ |
ВСЕГО |
|
|
фактор 2 |
антецедент = субъект |
антецедент = объект |
|||
|
полные ИГ без ДЕМ |
2 (<1 %) |
6 (25 %) |
6 (14 %) |
28 (38 %) |
42 |
|
полные ИГ с ДЕМ |
1 (<1 %) |
2 (8 %) |
0 |
14 (19 %) |
17 |
|
субстантивные ДЕМ |
1 (<1 %) |
6 (25 %) |
8 (19 %) |
12 (16 %) |
27 |
|
нулевые ИГ |
342 (99 %) |
10 (42 %) |
29 (67 %) |
20 (27 %) |
401 |
|
ВСЕГО |
346 (100%) |
24 (100%) |
43 (100%) |
74 (100%) |
487 |
Таблица 1. Факторы
активации и частота употребления анафорических и
квазидейктических референциальных средств в корпусе
Однако
основным средством различения двух одновременно активированных референтов
является так называемый ролевой сдвиг (role-shifting по Padden, 1986) –
явление, характерное исключительно для жестовых языков. Это процесс, при
котором говорящий слегка сдвигается (поворачивается) в сторону и/или изменяет
выражение лица, чтобы показать, что сейчас он представляет собой (или «играет
роль») определённого референта:
(5)
СМОТРЕТЬàВв ДЕМàВв СОБИРАТЬ СМОТРЕТЬàВн
1. Øi смотрит вверх.
2. Тотk собирает
груши.
3. Øi смотрит вниз.
В
(5.1) и (5.3) рассказчица изображает референта i (мальчика, который хочет тайком взять груши) и,
соответственно, делает хитрое лицо. В (5.2), напротив, она изображает референта
k (мужчину), который, не замечая мальчика, продолжает
собирать груши. Выражение её лица меняется на рассеянное. Далее, в (5.3),
вопреки расстоянию (RD=2) и потенциальной
неоднозначности, употребляется нулевая анафора. Но адресату понятно, что
нулевое выражение относится именно к мальчику, а не к мужчине, упомянутому
непосредственно в предыдущей клаузе, потому что об этом свидетельствует хитрое
выражение лица рассказчицы и её поза (легкий разворот в том направлении, где
должен находиться мужчина, на которого смотрит мальчик). В целом, нулевые анафóры
являются самым частотным средством референции в РЖЯ. В нашем корпусе они
составляют более 70% всех референциальных выражений В этом отношении РЖЯ стоит ближе
к китайскому, чем к русскому языку.
Как
показывают данные Таблицы 1, факторы активации не оказывают значительного
влияния на субстантивные демонстративы. Хотя при самом высоком значении
активации указательные жесты не употребляются (видимо, из-за сильной
конкуренции нулевой анафоры в данном контексте), при прочих значениях факторов
активации указательные жесты распределены довольно равномерно. Это подтверждает
наше предположение о том, что они не являются анафорическими средствами и функционально
ближе к дейксису. Напротив, анафорические средства (полные ИГ без демонстратива
и нулевые ИГ) явно подвержены влиянию факторов активации: их частота
встречаемости значительно меняется в зависимости от уровня активации (см.
соответствующие строки Таблицы 1).
При
RD=1, полные ИГ и субстантивные демонстративы
употребляются лишь в том случае, когда их антецедент являлся объектом в
предыдущей клаузе. Таким образом маркируется смена субъекта:
(6)
ЧЕЛОВЕК-ДВИГАТЬСЯàЛ --------------------ДАТЬàЛ------------------------------------- ДЕМàЛ
МАЛЬЧИК ДЕМàЛ ДЕРЖАТЬ-ВЕЛОСИПЕД -------------------БЛАГОДАРИТЬ--------------------
1. Человекi подходит.
2. Øi отдает это емуk .
3. Тот мальчикk держит велосипед,
4. Øk благодарит.
В
(6) референт i является субъектом клауз
(6.1) и (6.2). Также в (6.2) при помощи указательного жеста упоминается
референт k, который выполняет
синтаксическую функцию объекта. Далее, в (6.3) и (6.4) референт k становится субъектом. Полная ИГ МАЛЬЧИК ДЕМàЛ в (6.3) указывает
на референта k и маркирует смену субъекта.
Имеется
ещё один фактор, который влияет на референциальный выбор в РЖЯ, но не
представлен в Таблице 1: синтаксическая роль референта в его собственной
клаузе. По нашим данным, если одушевленный референт играет в своей клаузе роль
объекта, то, чтобы упомянуть его эксплицитно, рассказчики использовали только
субстантивные демонстративы (см. (6.2)). Так было употреблено около 40%
субстантивных демонстративов в нашем корпусе.
Поскольку
и полные ИГ, и субстантивные демонстративы могут маркировать смену субъекта,
возникает вопрос: чем руководствуется говорящий при выборе между ними. На
основании имеющегося материала, мы полагаем, что говорящий скорее употребит
указательный жест, если сочтет, что адресат помнит, какой референт ассоциируется
с данным локусом (т.е. с направлением указательного жеста). В противном случае
будет использована полная ИГ:
(7)
---------------УЕХАТЬàПЛ--------------- ДЕМàВв МУЖЧИНА СОБИРАТЬ
ДЕМàЛ ЕХАТЬ-НА-ВЕЛОСИПЕДЕ ДЕМàП
1. Øi уехал.
2. Тот мужчинаk собирать груши.
3. Онi едет на велосипеде дальше.
Пример
(7) представляет собой часть нарратива, где речь идёт в основном о референте i (мальчике). В (7.2) рассказчица упоминает о мужчине,
собирающем груши, используя полную ИГ ДЕМàВв МУЖЧИНА
‘тот мужчина наверху’. Появление полной ИГ в данном контексте предсказуемо, так
как в последний раз мужчина был упомянут 11 клауз назад и к настоящему моменту
статус активации этого референта значительно снизился. Напротив,
референциальная отсылка к мальчику в (7.3) выполняется при помощи демонстратива
ДЕМàЛ. Здесь
тоже произошло снижение активации (RD=2), но
далеко не столь значительное, как в случае с мужчиной. А так как в (7.1)
рассказчица при помощи глагола УЕХАТЬ указала локус мальчика, предполагается, что
в (7.3) информация о том, какой референт занимает данный локус, всё ещё
доступна адресату.
8. Заключение
При
рассмотрении референции в русском языке, который в данной работе представляет
собой тип звучащих языков, полезно различать два пространства (см.
Рис. 2). Одно из них, перцептивное пространство, непосредственно окружает собеседников.
Референция к элементам перцептивного пространства называется дейксисом. Второе,
когнитивное, пространство, содержит мысленные представления референтов, которые
в настоящий момент не присутствуют непосредственно перед участниками дискурса.
Референциальные отсылки к сущностям, активированным в данном пространстве,
называют анафорой. Таким образом, в процессе референции звучащие языки
задействуют два – внешнее и внутреннее – пространства.
Оба
вышеуказанных пространства не менее важны для референции в РЖЯ. Мы рассмотрели
примеры дейктической и анафорической референции в РЖЯ, сходные с подобными
явлениями в звучащих языках. В особенности очень сходно со звучащими языками употребляются
в РЖЯ анафорические полные и нулевые ИГ.
Тем
не менее, понимание процесса референции в РЖЯ будет неполным, если не ввести
ещё одно внешнее пространство, которое играет принципиальную роль в организации
дискурса РЖЯ. Это конструктивное пространство, представляющее собой проекцию
когнитивного пространства, с отображением референтов и их взаимного
расположения, на область жестикуляции. По аналогии с когнитивным пространством,
конструктивное пространство населено референтами, которых собеседники воображают,
но которые не присутствуют непосредственно в момент коммуникации, см.
Рис. 2.
Рис. 2
Пространства жестового дискурса
Топология
конструктивного пространства изоморфна топологии когнитивного пространства. Для
указания на сущности, представленные в конструктивном пространстве, говорящие
на РЖЯ применяют механизм, схожий с дейктическим. Мы назвали это явление
квазидейксисом, потому что здесь, как и при дейксисе, референты
идентифицируются по локусу в конструктивном пространстве, хотя и не
присутствуют физически.
Предпосылкой
для использования в жестовом дискурсе этого дополнительного пространства
является иная физическая природа кода жестовых языков, по сравнению со
звучащими языками. Жестовый дискурс основан на визуальном восприятии кинетического
сигнала адресатом, и это позволяет говорящему создавать «аналоговую»,
изоморфную модель сохранённых в памяти ситуаций. Звуковой план выражения такой
изоморфизм обеспечить не может. Звучащие языки в этом отношении более «цифровые»
по своей природе, и собеседники при идентификации референтов могут опираться
лишь на общее когнитивное представление о референтах.
Изучение
жестовых языков позволяет по-новому взглянуть на звучащие языки. В частности,
можно заметить, что в устном дискурсе также присутствуют следы «аналогового»
воссоздания пространства – а именно, спонтанные жесты, при помощи которых говорящий
неосознанно указывает расположение референтов в пространстве перед собой, и
делает это в соответствии с тем, как референты располагались в той ситуации,
которую он описывает по памяти.
Литература
1.
Гейльман, И. Ф.
(1975-1979). Специфические средства общения глухих. Дактилология и мимика: в 4
ч. Л.: ВОГ.
2. Зайцева Г.Л. (2000). Жестовая речь. Дактилология:
Учебник для студентов высших учебных заведений. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС.
3.
Прозорова
Е.В. (2004) Морфологическая сложность глаголов в русском жестовом языке.
Курсовая работа. МГУ им. Ломоносова.
4.
Прозорова
Е.В. (2006) Референциальные характеристики именных групп в русском жестовом
языке. Дипломная работа. МГУ им. Ломоносова.
5.
Фрадкина, Р. Н. (2001).
Говорящие руки: Тематический словарь жестового языка глухих России. М.:
Сопричастность.
6. Bhat, D.N.S.
(2005). Third-person pronouns and demonstratives. In: M. Haspelmath, M. Dryer,
D. Gil, and B. Comrie (Eds.) World atlas of language structures. Oxford:
OUP, pp. 178-181.
7. Chafe, W. (Ed.)
(1980). The pear stories. Cognitive, cultural, and linguistic aspects of
narrative production. Norwood, NJ: Ablex.
8. Diessel, H. (2005).
Distance contrasts in demonstratives. In: M. Haspelmath, M. Dryer, D. Gil, and
B. Comrie (Eds.) World atlas of language structures. Oxford: OUP, pp.
170-173.
9. Engberg-Pedersen,
E. (2003). From Pointing to Reference and Predication: Pointing Signs, Eyegaze,
and Head and Body Orientation in Danish Sign Language. In: S. Kita (Ed.) Pointing:
Where Language, Culture, and Cognition Meet. Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum
Associates, pp. 269-92.
10. Grenoble, L.
(1992). An overview of Russian Sign Language. In: Sign Language Studies,
vol. 77. Maryland: Linstok Press, pp. 321-338.
11. Kibrik, A.A. (2000). A cognitive
calculative approach towards discourse anaphora. In: DAARC 2000: Proceedings of
the 3d Discourse anaphora and reference resolution conference. Lancaster
University: UCCCRL, Technical Papers 12, 2000, pp. 72-82.
12. Kibrik, A.A.
(2004). Zero anaphora vs. zero person marking in Slavic: a chicken/egg dilemma?
In: DAARС 2004: 5th discourse anaphora and anaphor resolution
colloquium. Proceedings. Lisbon: Edições Colibri, 2004, pp.
87-90.
13. Klima, E., Bellugi,
U. (1979). The Signs of Language. Cambridge, MA: Harvard University Press.
14. Liddell, S. (1990).
Four Functions of a Locus: Reexaming the Structure of Space in ASL. In: C.
Lucas (Ed.) Sign Language Research. Theoretical Issues. Washington D.C.:
Gallaudet University Press, pp. 176-198.
15.
Liddell, S. (1995). Real, surrogate, and
token space: Grammatical consequences in ASL. In: K. Emmorey & J. S. Reilly
(Eds.) Language, gesture, and space. Hillsdale, NJ: Lawrence
Erlbaum, pp. 19-41.
16. Liddell, S. (2003).
Grammar, gesture and meaning in American Sign Language. Cambridge: Cambridge
University Press.
17. Meier, R. (1990).
Person deixis in ASL. In: S. Fischer &
P. Siple (Eds.) Theoretical issues in sign language researc., Vol. 1:
Linguistics. Chicago: University of Chicago Press , pp. 175-190.
18. Padden, C. (1986).
Verbs and role-shifting in American Sign Language. In: C. Padden (Ed.)
Proceedings of the Fourth National Symposium on Sign Language Research and
Teaching. Silver Spring, MD: National Association of the Deaf, pp. 44-57.
19. Tao, L. (1996). Topic discontinuity and zero anaphora in Chinese discourse: Cognitive strategies in discourse processing. In: B. Fox (ed.) 1996. Studies in anaphora. Amsterdam: Benjamins. pp. 487–514.
20. Valli, C., Lucas, C. (1995). Linguistics of American Sign Language: an introduction. Washington D.C.: Gallaudet Univercity Press.
21.
Winston, E. (1991). Spatial Referencing & Cohesion
in an American Sign Language Text. In: Sign Language Studies, vol. 73.
Maryland: Linstok Press, pp. 379-409.