В. И. Беликов (WBelikoph@Yandex.ru)
Институт русского языка им. В.В. Виноградова РАН, Москва
В докладе рассматривается функции иллюстраций и их подбор в традиционной лексикографии и роль Интернета при отборе иллюстративного материала для словаря «Языки русских городов».
Мы делаем здесь совместными
усилиями самый настоящий словарь ‹…› Как правило, слова, которые мы обсуждаем,
не попадают в толковые словари русского языка, но активно употребляются в
разных регионах России.
Преамбула
форума «Городские диалекты»,
http://forum.lingvo.ru/actualtopics.aspx?bid=26
Прежде
чем говорить, как подбираются иллюстрации для словаря «Языки русских городов»,
необходимо остановиться на, казалось бы, ясных вопросах: какие иллюстрации
вообще используются в толковых словарях, как они подбираются и каково их
назначение.
В
аннотациях к самым разным изданиям принято говорить «рассчитано как на
специалистов, так и на самые широкие круги читателей». В применении к словарю самые широкие круги читателей следует понимать буквально. Специалистов
же, чьи интересы призван удовлетворять словарь, я бы разделил на две категории:
«(традиционные) лексикографы» и, условно говоря, «грамматисты». Не имея
возможности вдаваться в детали, изложу их лексикографические интересы с очень
сильным огрублением. «Лексикограф» заинтересован в наиболее точной фиксации
лексического значения слова, во всем его многообразии, и в этом отношении он
близок к рядовому пользователю словаря. «Грамматист» же всегда интересовался
отражением в словаре парадигматики конкретной лексической единицы, а позднее и
ее синтагматических свойств. Разумеется, реальные составители толковых
словарей, будучи лингвистами, сделали большой шаг в направлении
грамматикализации словаря. Достаточно сравнить первые статьи у Даля и в
современных словарях. Словарь Даля начинается со статьи, посвященной букве А, а
следующая, более короткая, «комплексно» описывает союз, частицу и междометие. В
современных же толковых словарях служебным а уделено в десятки раз больше
места, чем букве, при этом иногда (как в словаре Ожегова) буква а
вообще обойдена вниманием. Не все слова интересуют «грамматиста» в равной
степени, поэтому появились специализированные лексикографические издания,
предназначенные исключительно для профессионалов. Специалист по семантике,
вроде бы, должен иметь выраженные лексикографические интересы, однако в
значении его интересуют скорее инварианты, чем идиосинкратические детали. В
результате разница между козлом и бараном существенна для всех: для
«грамматиста» они различаются акцентной парадигмой, для специалиста по
семантике важны в первую очередь их переносные значения, сходные, но не
идентичные. А что будет написано в словарных статьях килька и тюлька,
теоретически должно волновать только «лексикографа»[1].
Широкие
круги читателей, напротив, обращаются к толковому словарю в основном с целью
узнать как правильно (интересуясь буквой значения, а также наличием
ограничительных помет) или для уточнения значения малознакомого слова (в этом
смысле различие между килькой и тюлькой ему интереснее, чем между козлом и бараном); из информации, близкой «грамматисту», наибольший интерес
для значительной части непрофессионалов представляет проверка слуха, что
«разрешили говорить моё кофе», а
также акцентная парадигма «трудных» слов (не всегда, кстати, полностью
выводимая из статей в толковом словаре); к статьям, толкующим «простые и ясные»
слова типа большой, если или стул рядовой читатель обращается очень редко. Любопытство к
иллюстративному материалу (если он не обладает самоценностью, как у Даля)
целиком подчинено интересу к семантике.
Как
известно, толковые словари снабжаются двумя типами примеров: словосочетаниями и
предложениями; соотношение тех и других зависит от объема словаря. Ортогонально
этому примеры делятся на модельные, порожденные самим лексикографом, и взятые
из источников. Последние «вызывают, прежде всего, у самого лексикографа,
большее доверие, чем придуманные» Но «ситуации, изображенные в литературных
примерах, бывают подчас далеки от прототипических для описываемого слова»
[Семенова 2003: 594]. Кроме того, вырванные из контекста цитаты могут быть
чрезмерно длинны и, тем не менее, не вполне понятны. В результате в практику
создания словарей «общего назначения» входит явно обозначаемое сокращение
цитируемого примера и введение разъясняющих дополнений в квадратных скобках. Во
все шире распространяющихся словарях, предназначенных для узкопрофессионального
использования, допускается и «редактирование» цитат, точнее, создание модельных
примеров, в которых все еще просматривается план содержания, принадлежащий,
скажем, Пушкину (ср. приводимый С. Ю. Семеновой пример из семантического
словаря РУСЛАН: Цыгане шумной толпой по Бессарабии кочуют[2]).
Разумеется,
для решения сугубо лингвистических задач могут использоваться и общие словари,
при этом оценка полезности иллюстративных примеров лингвистом и
непрофессионалом может различаться. Интересный подход демонстрирует работа
О. А. Митрофановой и С. А. Крылова [2006], отмечающих, что
наиболее удачные из модельных примеров «согласуются с узусом, не перегружены
элементами частного характера, и в то же время, позволяют демонстрировать спектр
семантических / синтаксических валентностей слова». При анализе словаря Ожегова
в формате базы данных Starling они констатируют, что с помощью модельных
примеров удается выявить 228 синтагматических соседей глагола говорить; среди прочих определяются такие
«предметно-предикатные» актанты, как банальности,
гадости, двусмысленности, дерзости, колкости, наглости, пакости.
Однако
неспециалист, даже если пользуется оцифрованной версией словаря (а в версии
Ожегов—Шведова словарь включен в «Большую энциклопедию Кирилла и Мефодия»),
имеет дело не с базой данных, поэтому ему явлены вовсе не типовые актанты
глагола, а глагол говорить как
наиболее тривиальная реализация функции Oper, имплицитно содержащаяся уже в соответствующем
фрагменте толкования помянутых существительных: ‘избитое выражение’,
‘отвратительные слова’, ‘двусмысленное выражение’, ‘дерзкие слова’,
‘язвительное замечание’, ‘наглое выражение’, ‘отвратительные слова’. Много ли
добавляет к семантике отвратительных слов
и дерзких выражений уточнение, что их
можно говорить?
С
точки зрения лингвиста, интересующегося синтагматикой слов говорить и год, вполне
оправдана оценка развернутых модельных примеров Май холодный — год плодородный и Не путай, говори с толком как полезных (даны в статьях май и путать). Но с точки зрения рядового пользователя оба они ущербны:
при отсутствии специального задания и пословицу, и модель управления следует
приводить в наиболее распространенных вариантах. Первый пример полезен лишь при
иллюстрировании прилагательного плодородный
(и, разумеется, в словаре пословиц как вариант к Май холодный — год хлебородный), второй — в статьях говорить и толк, но только при сопоставлении с более нейтральным говорить толком[3].
В
отношении цитатных иллюстраций важно определить, что представляет собой
«цитатный фонд». Известно, что наиболее насыщенный иллюстративным материалом
17-томный словарь был сильно идеологизирован, но за длительный срок его выпуска
(начал он выходить при Сталине, а завершился при Брежневе) идеология менялась,
и прессинг на подборку иллюстраций ослабел. Однако, кроме идеологии, вклад
цитат из тех или иных авторов и произведений определяется не всегда ясными
субъективными причинами, что хорошо видно при анализе размещенного в Интернете
оцифрованной версии 2 изд. МАС. Пользуясь расширенным поиском Гугла по адресу
расположения словаря (feb-web.ru/feb/mas), можно
определить, откуда брались «примеры правильного употребления слова» [МАС 1981:
6], выяснить число словарных статей, где цитируются отдельные произведения. Верхнюю
и среднюю часть списка занимают классики вперемешку с лауреатами Сталинских
премий, изредка просто орденоносцами[4], но при этом не ясно,
почему цитат из «Воскресения» в два раза больше, чем из «Войны и мира», почему
у Гладкова наиболее известный «Цемент» вместе с удостоенной лавров «Вольницей»
в сумме уступают «Энергии», почему Бунинская «Деревня» цитируется в 30 с лишним
раз чаще, чем «Жизнь Арсеньева», то же с «Жатвой» и «Битвой в пути»
Г. Николаевой; распределение 13 цитат из «Битвы в пути» по томам
загадочно: в т. 1 — три цитаты, в томе 3 — одна, в т. 4 — девять, из
которых семь — во второй половине тома (упитать
и далее).
Задачи
иллюстрирования в четырехтомном «Словаре русского языка» сформулированы так:
«иллюстрации ‹…› служат дополнительным средством характеристики слова,
указывают на сферу его употребления, подтверждают стилистическую характеристику
слова, данную при помощи соответствующей пометы» [МАС 1981: 9]. Чуть иначе
сказано в последнем фундаментальном издании, которое «продолжает и развивает
богатые академические традиции словарного дела в России»: «Цитаты ‹…› служат
для оправдания введения слова в словник Словаря, убеждают читателя в
правильности толкования и стилистической классификации слова» [БАС
2004: 3, 29]. Если вдуматься, возложение на иллюстрации функции
«дополнительного средства характеристики слова» совершенно неожиданно;
буквальное понимание подталкивает к единственной интерпретации: из иллюстрации
можно извлечь то, что составитель не стал по каким-то причинам включать в результат
своей авторской работы над словарной статьей. В самом деле, толкования и
ограничительные пометы — это суждения, порожденные в рамках науки, поэтому они
могут быть как истинными, так и ложными, цитаты же представляют собой
грамматически стилистически и семантически правильные тексты на русском языке,
истинность которых в контексте словаря в общем случае не представляет интереса
(я отвлекаюсь от примеров к терминам и подобной им лексике, таковые, впрочем, и
иллюстрируются нечасто). Я бы назвал эту важнейшую функцию цитат коррекционной; внимательному читателю они
помогают оценить истинность предлагаемых лексикографом толкования и
стилистических помет и часто убеждают в их правильности. Если толкование
неаккуратно, вероятность убедиться в этом для читателя тем выше, чем больше
число иллюстративных цитат. В самом деле, если примеры отсутствуют или
толкование иллюстрируется лишь интроспективно подобранными автором словарной
статьи словосочетаниями, для того, чтобы усмотреть ошибки в толковании,
необходимо, как минимум, в точности знать значение слова. При наличии цитат в
этом нет нужды.
Вот
два показательных примера. В не содержащем иллюстраций словаре Ефремовой [2000]
анкерок толкуется как ‘деревянный
бочонок вместимостью от 16 до
В
первом случае читатель вправе заподозрить и неточность в толковании, и пропуск
пометы проф. (детальных помет типа мор., мед. или авиа в этом
издании не предусмотрено), особенно если заглянет в «Словарь морских терминов»,
приложенный к «Цусиме»: Анкерок — бочонок в одно, два, три ведра и больше; употребляется для вина,
уксуса и пр., а также для водяного балласта на шлюпках[5]. Однако вторая
читательская претензия легко снимается такими примерами с достаточным
стилистическим и хронологическим разбросом: Но
водка французская продается от 40 до 60 р. анкерок (письмо Радищева
А. Р. Воронцову из Тобольска об Ирбитской ярмарке, 15.03.1791), Анкерок 3л, дуб – бук, розница 1500, опт
1400 (размещенный в Интернете «Прайс-лист на продукцию ООО "Русский
дом Северо-Запад"»).
Во
втором же случае читатель, особенно обратившись к более широкому контексту
цитаты, недоумевает: куда же подевалось селение, когда его жители «далеко
перекочевали»? В действительности никакого «селения» не было, ибо по-русски это
слово не применяется ни к поставленным юртам кочевников, ни к перемещаемым в
разобранном виде на лошадях или верблюдах (ср. более подходящее к этому примеру
толкование аул 2 из словаря
Ушакова: ‘административная единица у некоторых кочевых тюркских народов Средней
Азии’).
Важнейшая
особенность словаря «Языки русских городов» заключается в том, что лексические
единицы языка-объекта в общем случае неизвестны составителю, описывать их
приходится методами, близкими к полевым, выявляя семантику текстов, признанных
соответствующими региональному узусу (маркированному или нет стилистически),
путем их анализа либо самим исследователем, либо с помощью информанта. В
отличие от ситуации, с которой сталкивается полевой лингвист, составителю
словаря язык-объект в целом хорошо известен; плюсы этого очевидны, минус же
заключается в том, что при поверхностном знакомстве с новой лексемой[6] исследователь может
уподобиться героям известной корейской сказки, пересказанной
Н. Г. Гариным-Михайловским[7]: слишком рано решив, что
он «все понял», ошибется и в толковании лексемы, и в ее региональной привязке,
и в стилистическом статусе. Само собой разумеется, что модельные примеры и
неполно паспортизованные цитаты для иллюстраций в рамках этого проекта
непригодны.
Вполне
очевидно, что вне Интернета и привязанных к нему оцифрованных текстовых
массивов проект «Языки русских городов» был бы неосуществим. Создаваемый в его
рамках словарь — продукт обработки материалов, обсуждавшихся на форуме
«Городские диалекты», но очередная версия словаря подвергается дальнейшему
обсуждению в форуме, и в «готовых» статьях нередко корректируются и толкование,
и региональный статус лексемы.
Для
констатации нейтрального статуса лексемы важным является функционирование ее в
официальных контекстах, использование в научном и публицистическом стилях,
авторском тексте художественных произведений, регулярное появление в периодике
без кавычек. Ср. такие примеры:
садить ‘сажать’ в разн. знач.: Капустник — огород, где садят капусту (статья по диалектологии,
издано в Кемерове, авторский текст); Если
человек ‹…› выдал много зарплатой или
заработал много прибыли ‹…› [он] много,
много, много работал. И такого социально активного господина мы садим [в
тюрьму]? Где логика? (главный
федеральный инспектор по Пермской области, выпускник филологического факультета
Пермского университета).
спадывать ‘спадать, падать, отваливаться, соскакивать’: Вы знаете, кем становится и что думает о
себе человек, лишенный ремня и звания, когда у него спадывают брюки?; У одной моей туфельки отрывается
пуговица. Туфелька начинает спадывать с ноги, хлястик громко шлепает (повести из екатеринбургского журнала «Урал», оба
автора — местные уроженцы).
садоогород ‘садовоогородное товарищество и отдельный участок в
нем’: Комитет защиты садоогородов
(офиц. название общественной организации в г. Ижевске); Администрация города сообщает об открытии
сезонных пригородных маршрутов для поездки на садоогороды («Удмуртская
правда», заголовок).
вехотка ‘мочалка’: Возможна
контактно-бытовая передача вируса гепатитов в семейных очагах при несоблюдении
гигиенических правил (использование в семье одной зубной щетки, вехотки,
бритвенного прибора, маникюрных ножниц и т. д.) (Сайт департамента
охраны здоровья населения Кемеровской области); Благодаря Н. К. Владимировой иркутяне познакомились именно на
выставках с люфой, которая не только съедобна и хороша на вкус, но и при полном
созревании и выделке является вехоткой («Восточно-Сибирская правда»).
Для
большинства типов лексики наиболее надежным источником иллюстраций является
региональная периодика, однако в местных СМИ достаточно широко представлены
идентичные тексты, в одних случаях это закономерность (например, издания
ИД «Провинция» с частично общими материалами выходят в 40 регионах России
от Калининграда до Хабаровска и от Архангельска до Астрахани и Ростов-на-Дону),
в других — плагиат. Так, при региональной привязке лексемы бокал ‘высокая вместительная чайная чашка’ выявился идентичный
текст, происхождение которого вряд ли установимо; фраза Перед тем как идти в гости и для того, чтобы не захмелеть, надо выпить
бокал хорошо заваренного с мятой зеленого или черного чая присутствует в
периодике Оренбурга (1998), Екатеринбурга и Калуги (2000), Костромы (2001),
Ростова-на-Дону (2003).
Для
иллюстрирования сниженной или детской лексики более пригодны форумы и сетевая
литература, ср. названия игр типа салочки: пятнашки
(Петербург), ловитки (Крым), догоняшки (Красноярск, Новосибирск), догонялки (Ульяновск), крысы (Саратов) и т. п.
В целом
же иллюстрирование упомянутого словаря, как и вообще его создание, немыслимо
без интернет-диалога с многочисленными участниками форума.
Список литературы
1. БАС: Большой академический словарь русского языка. Т. 1. А—Бишь. М., Т. 2. Благо—Внять. СПб: Наука, 2004—2005.
2. Ефремова Т.В. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. Т. 1—2. М.: Рус. яз., 2000.
3. МАС: Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Рус. яз., 1981—1984. — Т. 1—4.
4. Митрофанова О.А., Крылов С.А. “Типовой” контекст: случайность или закономерность? // Настоящее издание, 2006.
5. НОСС: Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / Под общ. рук. Ю. Д. Апресяна. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Языки славянской культуры; Вена: Венский славистический альманах, 2004.
6.
Семенова С.Ю. Примеры в
компьютерном семантическом словаре: некоторые наблюдения над процессом подбора
// Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии: Труды международной
конференции Диалог’
1. Толковый словарь русского языка / Под ред. проф. Д.Н. Ушакова. — М.: ОГИЗ, 1935—1940. — Т. 1—4.
[1] Волнения, впрочем, сугубо теоретические; так, в БТС эти слова толкуются, соответственно, как ‘мелкая промысловая рыба сем. сельдевых’ и ‘мелкая морская промысловая рыбка сем. сельдевых’.
[2] В случае редактуры «под стандарт» остается загадкой, почему цыгане по Бессарабии кочуют, а не кочуют по Бессарабии.
[3] О распространенности вариантов говорит интернет-статистика. На 30.03.06 Май холодный год хлебородный находится Яндексом на 79 сайтах, Гуглом — на 95, … год плодородный, соответственно, на 20 и 16. На говорить /+1 "+с толком" Яндекс находит 85 примеров, но если исключить нерелевантные контексты типа очень, говорит, с толку сбивает, собьет, мягко говоря, с толку или с чувством, как говорится, с толком, с расстановкой (даже сохранив примеры типа главное говорить с толком и расстановкой), их окажется всего 45. На говорить /+1 !толком — 428 примеров, и, конечно, тоже есть шум. Важнее другое: в первой группе собственно литературных текстов только два: Шекспир (Сон в летнюю ночь, пер. H. M. Сатина) и Л. Ф. Баум (Дороти и Волшебник в Стране Оз, переводчика не установил). Во второй (говорить толком)— тексты Помяловского (Очерки бурсы), А. К. Толстого (Князь Серебряный), Тургенева (Записки охотника), Лескова (Шерамур), Мельникова-Печерского (Бабушкины россказни), А. Островского (Гроза, Последняя жертва), Чехова (Злоумышленник, Канитель. Радость), Л. Андреева (Савва), Куприна (Чудесный доктор), Ильфа и Петрова (Золотой телёнок), Кассиля (Чаша гладиатора), Вампилова (Старший сын) и др.
[4] Вот выборочный список цитируемых произведений (произведения и авторы-лауреаты Сталинской премии подчеркнуты): Степанов, Порт-Артур: 671 цитата; Л. Толстой, Воскресение: 574; Пушкин, Капитанская дочка: 537; Федин, Необыкновенное лето: 506; Николаева, Жатва: 481; Тургенев, Отцы и дети: 456; Саянов, Небо и земля: 399; Казакевич, Весна на Одере: 345; Гладков, Энергия: 336; А. Н. Толстой, Сестры: 305; Тургенев, Накануне: 309; Достоевский, Братья Карамазовы: 309; Федин, Первые радости: 283; Л. Толстой, Война и мир: 275; Бабаевский, Кавалер Золотой Звезды: 269; Гладков, Вольница: 249; М. Горький, Трое: 244; Бубеннов, Белая береза: 230; Чехов, Степь: 210; Шолохов, Тихий Дон: 195; Пушкин, Евгений Онегин: 186; Гончаров, Обломов: 175; Панова, Спутники: 171; Ажаев, Далеко от Москвы: 156; Березко, Мирный город: 142; Л. Толстой, Анна Каренина: 136; Крымов, Танкер «Дербент»: 135; Чехов, Три сестры: 122; Бунин, Деревня: 122; М. Горький, Коновалов: 117; М. Алексеев, Солдаты: 115; Гладков, Повесть о детстве: 108; Березко, Ночь полководца: 106; Серафимович, Город в степи: 105; Горбатов, Непокоренные: 104; Фадеев, Молодая гвардия: 102; Задорнов, Амур-батюшка: 100; Тургенев, Бежин луг: 87; Гладков, Цемент: 84; Рыбаков, Водители: 78; М. Горький, Мать: 69; Павленко, Счастье: 66; Чехов, Вишневый сад: 65; С. Антонов, Лена: 60; М. Горький, Васса Железнова: 59; Лидин, Две жизни: 41; Лесков, Соборяне: 40; Лесков, Очарованный странник: 33; М. Горький, Песня о Соколе: 22; Василенко, Звездочка: 22; Лесков, Некуда: 14; Николаева, Битва в пути: 13; М. Горький, На дне: 9; Бунин, Жизнь Арсеньева: 4; Достоевский, Бесы: 1.
[5] Можно добавить, что анкерок имеет сплюснутую форму, поскольку оба его днища эллипсоидны.
[6] В определении этого понятия я следую за представителями школы Ю. Д. Аперсяна: «Лексема — слово в одном из его значений» [НОСС 2004: XXXIII].
[7] Жили себе муж и жена, хорошие люди, но только никогда никого до конца не дослушивали и всегда кричали: «Знаем, знаем!».